Конец Пиона

Измайлов оделся и вышел. Зоя поняла, что если бы он задержался еще на минуту, она упала бы в обморок от внутреннего напряжения. Сев за стол, она заплакала, как плачут тысячи женщин, пережив сильнейший стресс.

***

Проскурин шел по заснеженной улице, прихрамывая на правую ногу. Ранение в сентябре 1941 года давало о себе знать. Вчера у него неожиданно открылась рана, и боль, давно мучавшая его, значительно усилилась. Сосед по дому посоветовал обратиться в больницу, но он не стал этого делать и решил лечиться самостоятельно. Сейчас он шел на встречу с лейтенантом Хейгом, которого должен был привести на явочную квартиру Пиона.

Вчера, когда он возвращался домой, ему показалось, что он попал под наружное наблюдение НКВД. Молодой мужчина, одетый в серое зимнее пальто, шел за ним два квартала, и, когда он попытался оторваться от него, свернув в узкий переулок, мужчина автоматически повторил его маневр. Пройдя за ним еще метров сто, мужчина отстал, а затем и исчез вообще. Была ли это слежка или ему показалось, он до сих пор не мог ответить на этот вопрос.

Михаил остановился около женщины, которая торговала семечками. Протянув ей мелочь, он оглянулся назад. Где-то в толпе людей, спешивших на работу, мелькнула знакомая фигура молодого человека. В этот раз он был одет в черное демисезонное пальто.

«Это он! Где и когда я мог проколоться? Кто сдал? Татарин? Нет, этого он сделать не мог. Тогда кто? – подумал он. – Что делать?»

Чтобы оторваться от преследователя, он свернул в переулок и затаился в подворотне. Время шло, а преследователь так и не появился.

«Неужели показалось? – подумал он. – Нет, я не мог ошибиться. Этот человек явно следил за мной».

Проскурин вышел из подворотни и направился дальше. Оглянувшись, он снова заметил этого молодого человека, который стоял около магазина и делал вид, что кого-то ожидает.

«Как быть? Идти на встречу с Хейгом нельзя, – решил Михаил. – Нужно попытаться оторваться от слежки».

Он ускорил шаг, а затем попытался побежать, несмотря на сильную боль в раненой ноге. Он отлично понимал, что если попадет в руки НКВД, шансов остаться живым у него не будет. В немецком концлагере еще существовал мизерный шанс выжить, здесь такого шанса у него не было. Там, за колючей проволокой, он был военнопленным, а здесь – немецким диверсантом. Споткнувшись о снежную кочку, он упал. От ужасной боли у него потемнело в глазах. Кое-как поднявшись, он сделал еще несколько неуверенных шагов. Из-за угла дома показались двое рослых мужчин, один из которых был одет в кожаное пальто.

«Похоже, отбегался ты, Проскурин», – подумал он, нащупывая в кармане пальто ребристую поверхность «лимонки».

Преследователи ускорили шаг, и, когда расстояние между ними сократилось до минимума, он выдернул чеку. Последнее, что увидел он, это испуганные лица сотрудников НКВД. Раздался сильный взрыв, от которого вылетели стекла из окон ближайших домов. Когда к месту взрыва подъехал капитан Дронов, медики уже грузили в машину останки тел, которые разбросало взрывом на несколько метров. Заметив стоявшего в стороне лейтенанта Новикова, Дронов направился к нему.

– Товарищ лейтенант! Кто вам дал команду на задержание этого человека? Почему молчите? – строго спросил он его.

– Никто. Я сам принял это решение. Я не думал, что у него в кармане находится граната.

Эта новость буквально шокировала капитана.

– Вы за это ответите, товарищ лейтенант! – закричал он Новикову. – Я вам поручил лишь вести за ним наружное наблюдение, фиксировать и сопровождать его связи.

– Вы на меня не кричите, товарищ капитан. Я доложил о своих действиях комиссару, и тот дал команду его «паковать»! Так что, товарищ капитан, не кричите на меня, – снова повторил он.

Дронов отошел в сторону и закурил, стараясь хоть немного успокоиться. Бросив недокуренную папиросу, он направился к автомашине и поехал в наркомат.

***

Хейг стоял около Петропавловского собора и ждал Проскурина. Время истекало, а связного все не было. Взглянув на часы, он понял, что с ним что-то произошло. Он не стал испытывать судьбу и медленно побрел по улице. Решив провериться на предмет слежки, он направился в сторону Арского кладбища. Народу там практически не было, и это его в какой-то степени успокоило.

«Что делать? – подумал Хейг. – Пион не выходит на связь. Прав Татарин: нужно его поставить на место».

Он перешел улицу и направился в сторону Академической слободы. Купеческие двухэтажные дома и высокие заборы делали это место каким-то заповедным и немного загадочным. Там, где он родился и вырос, не было таких домов и столь высоких заборов, за которыми можно надежно спрятать не только свою личную жизнь, но и многое другое. Остановившись около одного из домов, он открыл дверь. Взгляд его невольно упал на пол, на котором отчетливо виднелись чьи-то следы обуви. Он расстегнул кобуру и достал из нее «ТТ». Сухо щелкнул затвор пистолета. Ударом ноги он открыл дверь комнаты и увидел мужчину, который сидел за столом.

– Руки вверх! – скомандовал Хейг. – Не дергайся, а иначе убью. Ты кто такой?