Конец сказки

Правда, по приближении к центральной, с позволения сказать, части Дубечков трафик несколько оживился. Навстречу Андрею начали попадаться местные жители, велосипедисты и велосипедистки, возвращающиеся с продуктового базара или из лавки потребкооперации, где иногда можно было купить хлеб. Их неопределенного цвета «Украины» были обвешаны обтрепанными сумками. Мужчины были в кепках и пиджаках, женщины носили платки и цветные юбки. Натруженные ноги месили педали, словно белье в тазу, но велосипеды все равно шли тяжело, поскрипывая цепями и сидениями на пружинах. На Андрея никто не обращал внимания, словно его вообще не было.

Разминаясь с велосипедистами, Андрей попробовал дорисовать им в воображении соломенные широкополые шляпы. Поскольку лица и так были скуластыми ( а какими им быть еще, после трехсотлетней монголо-татарской оккупации? ), получился чистой воды Вьетнам, или, скажем, Кампучия.

«Я в Ханое», – ухмыльнулся Бандура, хоть вообще-то ему было не до смеха.

«Ты это брось, парень, – предостерег бдительный внутренний голос, – доиграешься, прилетят американцы, начнут сбрасывать на головы напалм».

«Это невозможно, чувак».

«Если до тебя еще не дошло, то прислушайся к моим словам: теперь возможно практически все».

Дорога шла под уклон, постепенно его велосипед набрал приличную скорость. Это не удивило Андрея, рельеф местности он знал по памяти. Центр Дубечков располагался в низменности, чуть дальше должны были быть озера, в которых раньше водились караси. Там он с друзьями купался дни напролет, когда был мальчишкой. Старый же, построенный его прапрадедом дом находился на окраине, практически на вершине гребня, тянувшегося с востока на запад, и защищавшего городишко зимой от студеных северных ветров. Здесь, на холме, который дед Андрея в шутку называл местным, дубечковским Монмартром, редко стояли скромные одноэтажные дома с удобствами во дворе, размежеванные кривыми и узенькими улочками, непроходимыми ни осенью, ни весной, в распутицу. Зато летом, стартовав от родной калитки, Андрей преспокойно катил вниз, до самого сельсовета, ни разу не провернув педалей.

«Так и делал, – подумал Бандура, – когда дед посылал меня за керосином, спичками или другими продуктами цивилизации, которых не добудешь, ведя натуральное хозяйство».

Как правило, когда требовалось произвести подобные закупки, дед выдавал Андрею два или три рубля. Иногда – пять, но то были исключительные случаи.

«Вот тебе троячка, – неожиданно заговорил в его голове дед. Голос был скрипучим, прокуренным, но отнюдь не злым. – Смотри, не вырони по дороге. Спичек, значит, возьмешь упаковку, керосин и пачку чая».

«Понял», – на ходу бросил Андрей, толкая велосипед через калитку.

«Сигареты не забудь», – напоминал дед.

«Не забуду, деда. Пять пачек, „Примы“».

«Хлеба буханку».

«А мороженое?»

«Один стаканчик».

«Может два?» – канючил Андрей, готовясь запрыгнуть в высокое не по возрасту велосипедное седло. Дед потер седую щетину, его глаза в паутинке морщин выражали большое сомнение.

«От двух случаются ангины», – изрек он после некоторого колебания.

«Не случаются», – возразил внук.

«А я говорю, случаются. И мама твоя спасибо потом не скажет».

«Вечно взрослые друг на друга кивают, когда отказать надо»,  – думал Бандура, отталкиваясь от земли.

«Тем более случится, если одеваться не по погоде».

Андрей, уже верхом в седле, опираясь о землю одной ногой, удивленно вскинул брови:

«Зачем кофту теплую надел? Вспотеешь, и… воспаление легких. Тебе отец ее на выпуск привез, а не на велосипеде гонять. Не напасешься на тебя кофт».

«Да, ладно тебе, деда, – отмахнулся Андрей, набирая скорость.

«Не ладно, – крикнул дед уже вдогонку. – Не ладно! И, это, сдачу не забудь привезти!»

«Опять двадцать пять… заладил…»

«Не забуду».

Поддавшись внезапному импульсу, Андрей правой рукой полез в карман. Левая осталась на руле, управляя велосипедом. – «Черт», – пробормотал он через мгновение, когда пальцы нащупали плотную сложенную напополам бумажку. Выудив ее из кармана, Бандура в недоумении вытаращил глаза, потому что держал в руке серо-синюю купюру с изображением увенчанной звездой кремлевской башни с известными всему Союзу часами и серпасто-молоткастым гербом СССР в левом верхнем углу. Вычурная цифра «пять», продублированная на языках всех пятнадцати союзных республик, в первую очередь свидетельствовала о том, что дед облажался, сослепу выдав внуку целое состояние, пятерку вместо троячки.