Конец сказки

Нет, князь просто стал рассылать наказы надежным людям. Боярина Бречислава срочно вытребовал в кремль, да воеводу Самсона. Дружину приказал готовить к обороне. Во все города и веси вестовых бросил – чтоб являлись к Тиборску все, кто еще не явился. Конно, людно и оружно, как подобает.

За хлопотами прошло три дня. И за эти три дня Тиборск переменился до неузнаваемости.

О приближении Кащеева войска узнали все до единого. По улицам блуждали тысячи перепуганных людей, сбежавшихся в столицу со всего княжества. Надеялись на защиту стен. Кто-то собирал скарб, чтобы бежать дальше, на закат, в Новгород. Церкви ломились от народа, бабы, старики, да и крепкие порой мужчины непрестанно молились.

Вооружались тоже многие, впрочем. Князь приказал сжечь посады, а их жителей переселить внутрь крепостных стен. Если город будут осаждать, то деревянные постройки послужат врагу укреплениями.

Понравились такие княжеские указы далеко не всем. Кремль теперь с утра до ночи осаждали недовольные. Шумели, кричали, угрожали даже вздернуть князя на суку. Глеб, подходя к окну, краснел от гнева и орал в ответ:

– Заткнулись там живо, смерды! Я вас сам сейчас всех вздерну!

После этого на какое-то время все смолкало. Глеб князем-то был справедливым, милостивым даже, но когда приходилось – то и норов проявлял. Не робок был, крутенек.

Да и в конце концов, Тиборск – не Новгород. Это там народишко любит князей скидывать и на вече новых выкрикивать. Но в Тиборске таких глупостей отродясь не водилось. Под Берендеем престол никогда не шатался, а сын его и того крепче сидит.

Однако ж волнения в городе сейчас совсем некстати. Прекратить их нужно. Одни только кликуши чего стоят – десятки их объявились. Босые, с распущенными волосами, старухи и совсем молодые девки. Бегают по улицам, трясутся, падают, грызут землю, выкрикивают что-то бессвязное.

– Бабы, не прядите и печей не топите!.. – прямо сейчас доносилось в окно. – Святые апостолы являлись и не велели!.. Не треба больше, не треба!..

Тьфу. Глеб аж сплюнул, видя эту вопящую лахудру. Словно тоже нечисть Кащеева.

Пришлось даже выделить несколько дружинных, похватать смутьянов. Нечего острогу-то пустовать. А о том, чтоб не сеяли панику, князь издал указ и послал бирюча объявить о нем на вечеванье.

Пособляла со своей стороны и церковь. Архиерей по личной князя просьбе день-деньской со своими попами отчитывал беснующихся. Иных приводил в себя, возвращал к свету божьему отеческим увещеванием.

Других… других не выходило. Этих он просто лупил кадилом и материл.

– Что вы всё ровно дети малые? – вещал он на вечевой площади. – Кащейки убоялися, по щелям разбежалися! Пустой страх отриньте, смело в завтрашний день глядите!

– Так как же ж, батюшка! – кричали из толпы. – В завтра ж Кащей явится, не помилует!

– А вы не бойтесь! – махал руками отец Онуфрий. – Не бойтесь! Кащей – он что? Пустое! Видал я оного, в глаза ему смотрел – и жив! Жив! Не посмел он мне вреда причинить!

– Так то тебе! – упорствовал все тот же мужичок. – А мы-то что, мы пыль ему! Сожрет, не помилует, злодей проклятущий!

– И то, и то! – поддерживали его другие. – Зло же он! Зло чистейшее! Известно!

– Ну и что, что зло?! – гневно супил брови архиерей. – Что с того, неумные? Мир так устроен, что зла в нем много, и сие неизбежно! Нет добра без зла, как нет света без тьмы! Но даже бесовские существа и колдуны богоотступные не могут по определению являться плохими и сравнимыми с отбросами в месте отхожем, ибо они есть часть Мира и тень Добра. Посему и Добро без них не едино! И во славу единого Господа сия тень имеет место быть смотрима и за ней узреем Свет!

Здесь все наморщили лбы, стараясь уяснить, о чем батюшка архиерей глаголет. Уж больно мудрено закрутил.

Видя, что таким образом достучаться до христиан не выйдет, отец Онуфрий горько вздыхал и подытоживал:

– Если коротко и ясно: уверуйте во все, что говорит вам церковь! Ибо церковь от Бога, а Бог непогрешим! А кто не уверует – тот иконой по челу получит!

Вот эту нехитрую догму все вполне понимали и, вполне покойные, расходились по домам.

А назавтра снова высыпали на улицы и шумели.

Не сидел без дела и воевода Самсон. Этот исполнял другое веление князя – собрал всех гридней, всех детских, вообще всех крепких молодцов, и день-деньской копал с ними рвы. Эти работы начались еще осенью, но не слишком рьяно, чтобы Кащей раньше времени не прознал. А там и зима наступила, поневоле прерваться пришлось.

Но теперь, когда ясно, что времени осталось с гулькин нос, дожидаться тепла уже не можно. И рвы принялись копать с утроенной силой.

Змей Горыныч на них, конечно, будет чхать с утроенной силой, но не только же он сюда явится. Эта летающая крепость силищу имеет страшную, но у Кащея она такая всего одна.

А против иных войск рвы – вполне себе подмога. Особенно против дивиев. Слыхал воевода Самсон об этих железных хоробрах, даже и видать однажды приходилось. Могучие они и неуязвимые, но зато медленные и неуклюжие. Против них яма с кольями – лучшее решение. Коли провалятся, сами уже не выберутся, а вытаскивать – долго и тяжело.