Конец сказки

– Глеб Берендеич, обожди, скажу что важное! Было мне видение сегодня!

– Что еще за видение? – с недовольством отозвался князь.

– Приснился сам Даждьбог – с трезубцем в деснице и солнцем светлым в шуйце. И лик его пресветел был. И рек он мне: «Натрите ваши медные щиты песком – да станут они, яко зеркало. И отражусь я в каждом щите!»

– У нас щиты-то не медные, – напомнил князь.

– Даждьбогу сколько лет-то? – посмотрел на него с укором волхв. – Ты уж его прости, что не следит за всеми новшествами. Ты о главном думай, в корень зри.

– А ты зачем мне его под нос суешь? – отшатнулся князь. – Это что за корешок такой?

– Да это Петров батог. Ты пожуй, он бодрости прибавляет.

Князь с сомнением пожевал сушеный корешок. Был тот горек и неприятно пах, но в голове и вправду словно прояснилось.

Глебу же всю ночь спать не довелось. И пытался прикорнуть хоть на часок, да все шли, стучались со всякими заботами.

В Тиборске за последние дни вооружили всех мужчин и даже некоторых женщин. Выставили на защиту всех, кого только могли – и все равно на многое не надеялись. Понимали, что запереться и держать осаду долго не выйдет.

Это против обычного ворога Тиборск – что орех в скорлупе. А Кащей придет – так велеты ворота вышибут, Змей Горыныч огнем с небес пожжет. Город большей частью деревянный – запалят со всех сторон, тяжко будет.

Чтобы хоть как-то уберечься, спешно запасали воду. Чаны везде поставили, кадки, ведра. Крыши мокрой соломой выстлали – немного проку, а все лучше, чем ничего.

Песок бы не помешал. Да где ж его взять столько в начале весны?

– Что слышно? – спрашивал Глеб на ходу у Бречислава. – Башкиры да поляницы подоспеют ли?

– Гонцов отправили, – ответил боярин. – Но ждать нечего. Никак не поспеть им вовремя, княже.

– Значит, будем стоять сами. Ты, Бречислав Всеславич, здесь оставайся, за детьми и женами нашими присматривай. На тебя город оставляю – больше не на кого.

– Надежен будь, княже, – кивнул боярин. – Пригляжу. Ты только уж сразу за стены-то не кидайся, обожди.

– Не вчера родился, – поморщился Глеб.

Он торопился. Время утекало, как вода сквозь пальцы. И то ладно еще, что Змея Горыныча в небе пока не видно – это не войско еще, а пена на волнах. Крыло татаровьев, крыло людоящеров, еще что-то разрозненное…

И дивии. Железная стена дивиев. Вот медленные они, неповоротливые, а к тиборским стенам подоспели среди первых. Видно, потому, что шли прямо вперед и только вперед, не распыляясь по малым деревенькам, не отвлекаясь на татьбу и похоти.

За дивиями виднелась еще и перевозная махина. Страшных размеров стенобитный баран. Подвешенный на железных цепях, вылитый из чугуна, он мог не то что ворота – сами стены тиборские размолотить.

Под стать барану были и баранщики. Три огромных велета, Горыня, Дубыня и Усыня. Каждый в два человеческих роста, с непомерной тяжести оружием за плечами.

Их секиру, палицу и меч обычному человеку и не поднять, пожалуй.

– Сколько ворота продержатся, коли эти ударят? – мрачно спросил Глеб воеводу.

– Да нисколько, – с горькой честностью ответил Самсон. – С первого раза вышибут. Конечно, попробовать можно не подпустить… Горыныч-то не прилетел пока…

– Ага, – кивнул князь, высматривая средь поганых бояр и воевод.

Самого царя Кащея там тоже не было. Не соблаговолил явиться. Дивиев, татаровьев и людоящеров вел его старший воевода – могучий Тугарин Змиуланович. В косую сажень ростом, в шлеме-шишаке, с огромной зазубренной саблей, он восседал на таких размеров жеребце, что велету впору.

Еще князь заприметил длиннобородого карлу. Судя по богатой одежде, был то важный боярин. А судя по тому, что он парил в воздухе – еще и колдун.

– Джуда, проклятый… – пробурчал волхв Всегнев. – К Кащею переметнулся, выродок…

– Знаешь его? – повернулся Глеб.

– Не знаю и знать не хочу, – отрезал Всегнев. – Ты бы стрельцов кликнул, княже. Пущай собьют пташку-то.

Джуду и без того уже взяли на прицел. Шесть гридней разом достали стрелы из тулов – да не простые, а травой колюкой окуренные. Все прямо в карлу угодили, ни одна мимо не прошла.

Угодили – и запутались. Бородища Джуды взвилась, точно живая, прикрыла хозяина от стрел. Те застряли в волосах, а потом колдун встряхнулся – и все осыпалось.

– Вохь уоп’куа! – ругнулся на непонятном языке колдун, швыряя в стрельцов дымящийся кувшинчик и тут же отлетая подальше. – Ввум-ай йохь дитх!

Дым из кувшинчика выметнулся во все стороны – и целая дюжина человек истошно закричала. Царапая себе лица, ничего не видя, они заметались, сталкиваясь и падая.

– Кке-ке-х-хе-хе-е!.. – мерзко засмеялся Джуда, отлетая прочь.

– Ростом с вершок, а как нагадил! – зло покривился Самсон. – Еще стреляй в него, ребятушки!

Новые стрелы Джуда тоже отвел собственной бородой. Еще и покривился глумливо – дурачье, как есть дурачье! Надеются сразить могучего Джуду из обычных луков! Они бы еще кетменями в него пошвырялись, неразумные!

Вернувшись к своим, старый колдун хохотал еще долго. Аж трясся от смеха, пересказывал Кащеевым слугам подробности.