Конец второй республики

Я стремился к тому, чтобы народ как можно быстрее осознал необходимость самоорганизации. Когда мой шушинский знакомый Умудвар, главный инженер фабрики музыкальных инструментов, предложил мне поехать в Кяркиджахан, поселок близ Степанакерта, заселенный азербайджанцами, я согласился. Жители Шуши теперь могли добираться до Кяркиджахана только лесными окольными дорогами, так как основная магистраль через Степанакерт была для азербайджанцев перекрыта. Размежевание по национальному признаку шло стремительно, этническое отторжение делало жизнь невыносимой. Степанакертцы пытались выбить из нагорной части города, из поселка Кяркиджахан, последних азербайджанцев и превратить свой город в чисто армянский. Жителям Кяркиджахана руководство республики и Шуши не могло обеспечить защиту, и защитой поселка занималось само население. Сейчас шушинцы посылали в подарок жителям блокированного поселка арбузы. Ветеринарный УАЗ был доверху забит арбузами. Я сел на арбузы и поехал в Кяркиджахан…

Дорога была вся в ухабах. Кяркиджахан оказался не так уж далеко. Вообще НКАО небольшая территория, где до начала событий проживало 174 тысячи человек, в большинстве азербайджанцев и армян, если они и не были знакомыми или друзьями, то знали друг друга в лицо. В поселке я провел собрание жителей, в основном учителей поселковой школы, рассказал им о принципах самоорганизации народа, целях и задачах НФА, о ситуации в стране и республике. Через три часа я выехал обратно, уже более комфортно, без арбузов.

Я заметил, что моя речь не вызвала большого энтузиазма у жителей поселка. Не идея самоорганизации занимала жителей анклава, окруженного агрессивным большинством армянского города, а другие заботы. Как выяснилось позже, жители ожесточенно боролись за должность председателя поселкового совета. Эту особенность мышления и поведения своего народа, в минуты опасности, нависшей над Отчизной, думающей о захвате хлебных должностей, мне предстояло узнать в недалеком будущем. Спустя год в Кяркиджахан приезжала Арзу Абдуллаева. Она рассказывает, что на площадь, где она стояла, вбежал мужчина и спрятался за ней. Гнавшая его толпа остановилась перед ней, почувствовав в незнакомке гостью из столицы. Оказалось, что это — группа жителей Кяркиджахана, они хотели побить и отнять печать у Гасыма Гырхгыза, председателя поселкового совета, дабы усадить на его место другого человека. И это в обстановке ежедневных обстрелов поселка со стороны Степанакерта! Та же грызня за власть шла в Агдаме, на кладбище которого похоронены пять тысяч жертв войны против армянских агрессоров!

Когда мы возвращались из Шуши в Агдам той же дорогой, на окраине Степанакерта сцена забрасывания автобуса бутылками с горящим бензином повторилась. Дорога шла под откос, водитель жал на газ до упора, автобус летел на очень большой скорости и ритуал выражения армянской молодежью Степанакерта патриотических чувств обошелся без человеческих потерь и материального ущерба.

В Правлении, в мое отсутствие, было произведено распределение обязанностей, в своем роде раздел территории республики на «курации». Мне сообщили, что в мою курацию вошли Нахчыван и Карабах. Я ответил, что за Карабах возьмусь, а вот для малознакомого мне Нахчывана есть член правления Сульхаддин Акперов. Чтобы наладить связи и вникнуть в обстановку, потребовалось бы слишком много времени. Кроме того, мне самому было интереснее то, что происходит в Карабахе. Я даже не спросил, кому что поручено в Правлении, что курирует карабахец Иса и другие. Как координатор теоретической группы, которая отвечала за подготовку документов, обращений, заявлений, резолюций и т. д. я был и так предельно загружен. Кроме того, не прерывались мои бакинские связи с рабочими и научными коллективами. Каждый день, когда я находился в Баку, у меня проходили встречи в вузах, научных институтах, поликлиниках, рабочих общежитиях. Это было удивительное время, когда люди уже не боялись властей и искали ответы на интересующие их вопросы у НФА.