Конец заблуждениям

Грэм мимолетно улыбался. Она вспомнила его склонность улыбаться, когда ему больно, ту приветливость, которая в какой-то момент стала казаться скользкой. Насколько глубоки чувства, от которых она решила просто отмахнуться?

Если какое-то время назад ей был нужен кто-то вроде Грэма, то последние недели доказали, что ее связь с ним порождена довольно кратковременной потребностью. Теперь она обнаружила, что такая потребность – в стабильности, в комфорте, в легкости эмоций – отсутствует. Кое-кто другой – тот, кто всегда находился на заднем плане ее сознания, – вернулся на сцену и узурпировал власть Грэма.

– Случилось то, что случилось, – чрезмерно любезно продолжал Грэм. – Это не из-за меня.

– Нет, конечно, – согласилась Джина. Все стало гораздо проще благодаря тому, что Грэм избежал обвинений. – Целый год был стерт. Даже больше.

Грэм сделал паузу, на мгновение задумавшись.

– Ты вообще чувствовала эти пробелы? Ты не скучала по тому, что пропало?

Такие мысли, должно быть, мучили Грэма, и теперь ему, очевидно, было любопытно услышать, как все происходило. Как бы ни была неприятна Джине эта тема, она чувствовала, что обязана ответить на некоторые вопросы.

– Меня преследовало ощущение, что определенных вещей не хватает. Недавних вещей.

– И как все это вернулось? Постепенно?

– Поначалу да. То тут, то там виднелись вспышки. Образы, когда я просыпалась утром. Иногда я даже ловила себя на том, что произношу твое имя. Но не более того, пока не произошел внезапный сдвиг. Однажды утром в Праге.

– Вайолет сказала, что оставила тебе письмо. Так ты все-таки прочитала его?

– Верно, – ответила Джина, и Грэму было больно слышать ее признание – она знала правду и все равно решила убежать от нее. Она задавалась вопросом, начинает ли он понимать это сейчас. Хотя она осторожничала, лгав Блейку, ей казалось, что Грэм заслуживает откровенности или, по крайней мере, полуправды. Она получила и прочитала письмо Вайолет в отеле в Праге, хотя к тому времени уже более или менее понимала, что в нем должно быть. Вот только Грэму не стоило знать всю историю целиком.

– Оно шокировало, и сначала я была очень зла на Дункана. Пока не осознала, что я счастлива с ним. Что мои чувства к нему все еще живы и сильны.

– Вот как. – Грэм отвел взгляд, и Джина подождала, пока он осознает смысл ее слов. – Кажется, я наконец понял, – печально пробормотал он. – Ты не вернешься со мной.

– Нет, прости, я не могу.

Грэм кивнул с большей невозмутимостью, чем она себе представляла. «В глубине души он догадывался, что я его никогда не любила», – подумала Джина.

– Не уверен, что могу понять твое решение, – произнес он через мгновение. – Но я полагаю, ты лучше знаешь, что тебе нужно.

Каким порядочным был Грэм, и как Джина была благодарна за это! И все же такое его поведение лишь укрепило ее выбор. Несмотря на все эти недели, потраченные на беспокойство и погоню за ней, Грэм готов просто уйти. Столкнувшись с потерей, он оставался рациональным и уравновешенным, в то время как Дункан оказался безрассудным и отчаянным. В любви, по мнению Джины, нет места для рассудительности.

Станция метро находилась прямо впереди, а она уже опаздывала домой. Муж станет волноваться и засыплет ее вопросами, когда она вернется. Каким бы трудным ни было это возвращение, она страстно желала оказаться подальше отсюда и вернуться к Дункану, в их дом.

– Прощай, Грэм, – сказала Джина, и он наклонился, чтобы легко поцеловать ее в щеку, прежде чем отвернуться. Стройная спина из ее воспоминаний снова исчезла из памяти, на этот раз навсегда.

Глава шестнадцатая

Дункан

Рим, август 1996 года

Позже тем же вечером, пока Джина отдыхала, Дункан приготовил ужин и накрыл на стол. Заходящее солнце отбрасывало на заднюю стену золотулй свет, который образовывал ореол над лицом на гигантском портрете. Женщина – слегка улыбающаяся, с глубоко посаженными задумчивыми глазами – смотрела на него со стены. Ангел-хранитель – так Дункан назвал ее, когда они с Джиной только приехали, и хотя тогда он шутил, сейчас он верил в это все больше и больше. Он не был религиозным человеком, никогда не верил в высшие силы и уж точно не в ангелов или в кого-то подобного толстым херувимам, которых ему посчастливилось лицезреть на потолке Сикстинской капеллы.

И все же, несмотря на его сомнения, теперь, когда он обнаружил, как прекрасно он живет и как ему повезло, у него появилось отчетливое ощущение: кто-то, должно быть, присматривает за ним. У него не нашлось другого объяснения тому, почему судьба так часто поворачивалась к нему лицом в последние недели; не нашлось другого способа понять, почему буквально через час после того, как он вошел в пражскую синагогу, уверенный, что Вайолет доберется до Джины и разоблачит его, Джина объявила о своем срочном желании покинуть город в то же утро. Также он не мог объяснить, как получилось так, что в Сиене, в тот самый момент, когда он собирался признаться Джине в том, что натворил, она решила прервать его, сообщив, что беременна.