Консервативный вызов русской культуры - Белый лик

С Владимиром Емельяновичем мы тем не менее сблизились, и уже не по театральным делам. На меня за срыв спектакля он в обиде не был, знал, что и идея моя была, и усилия прилагались огромные, но, может быть, ни он, ни я уже театру не нужны были. Я тогда вскоре тоже ушел из театра в набиравший популярность журнал "Слово". Кто-нибудь еще вспомнит тот период, когда тиражи "Слова" были не ниже "Нашего современника" и "Москвы", да и популярность его росла. Боевой литературный патриотический журнал, наиболее широко печатающий всех талантливых русских эмигрантских писателей консервативного направления. Вот за русскую эмиграцию я и отвечал в этом популярном журнале. Арсений Ларионов на первых порах давал мне такую же волю, как и Татьяна Доронина в первый год работы. Митрополит Виталий, Абдурахман Авторханов, Иван Елагин - кого я только не печатал. Я первым опубликовал в "Слове" знаменитых "Наших плюралистов" Александра Солженицына, задолго до "Нового мира". Вся "вторая эмиграция" была обильно представлена на страницах журнала. Тогда я впервые познакомил русского отечественного читателя и с Григорием Петровичем Климовым... Естественно, я не мог забыть и о Владимире Максимове. В те годы я подолгу ездил по центрам русской эмиграции, в Париже был раза три: сначала месяц, потом неделю... Жил в еще не проданном доме НТС на рю Бломе. По-моему, был последним русским гостем в этом опустевшем, готовящемся к продаже здании. Оттуда не так далеко было и до квартиры Владимира Максимова на авеню Фош, в одном из самых богатых районов Парижа. Я был интересен писателю как представитель радикальной патриотической оппозиции. Он уже морщился от гримас нашей демократии, но еще не решался выступать открыто против. Тем не менее для журнала "Слово" Владимир Емельянович новую прозу нашел, и даже подписался под фотографией на заднюю обложку своим характерным, немного скрюченным росчерком. А вскоре мы уже встречались с ним в Москве, сначала на премьере спектакля в театре Маяковского, затем в гостинице "Пекин", где он тогда еще предпочитал останавливаться. Максимов - не только крупный писатель, но и опытный журналист, литературный политик,- при всей своей бескомпромиссности и в прозе, и в жизни, осторожно входил в русскую литературную жизнь. Его либеральные друзья нашептывали ему одну правду, но его еще с "октябрьских" времен тянуло и к другой правде самим происхождением, самой жизнью русского бродяги. Все знают, скучновато ему было в либеральной элите, тошновато в парижской эмигрантской тусовке. Расхождения в идеологии с либералами наметились позже, после 1993 года, но самим стилем жизни не вписывался Максимов в ряды либеральных снобов. Даже французский язык учить неохота было, чтобы не терять ощущения русского... Вот и роман новый, только что завершенный "Заглянуть в бездну", посвященный белому движению, Владимир Емельянович рискнул для начала предложить журналу "Наш современник". И, будучи в Москве, попросил меня придти к нему в гостиницу "Пекин" вместе со Станиславом Куняевым. Мы с Максимовым тогда часто общались, он знал о моих дружеских отношениях с Куняевым, вот и выбрал меня как посредника. Посидели, поговорили, даже чего-то немного выпили, но и этот второй крупный прорыв Владимира Максимова в патриотику не удался. Не знаю, почему, но Станислав Куняев рукопись взял, прочитал, и... замотал. Ни ответа, ни привета. Как мне потом объяснял, мол, места не было в журнале в том году... Но мы-то - тоже литературные волки, и понимаем, что если такому крупному писателю, как Владимир Максимов, и его новому роману не находится места в "Нашем современнике", значит, не вписывается он в линию журнала. А жаль. Может быть, быстрее подтянули бы Максимова к нашему литературному крылу, больше пользы было бы... Впрочем, спустя годы также не нашлось места в "Нашем современнике" и новому роману Александра Проханова "Господин Гексоген", и тоже, очевидно, не вписался в линию журнала...