Контртеррор

– Я тоже об этом думал, Сергей Михайлович, и пришел к выводу, что если дирижабли и будут использованы в военных целях, то недолго. Слишком они большие и неповоротливые. А придумать орудия, стреляющие в зенит или зенитки, намного проще. Тем более водород и его горючесть. Можно найти, конечно, еще какой-то газ легче воздуха, например гелий. Но это очень дорого сейчас. Поэтому в воздухе необходим небольшой и верткий аппарат, который было бы трудно сбить с земли. И это – самолёт, – я посмотрел на императора, который всё это время молчал, с каким-то задумчивым взглядом рассматривая меня.

– Как сказочный ковер-самолет на картине Васнецова? – улыбаясь, спросил Сандро, чем вызвал легкий смех окружающих.

– Нет, Александр Михайлович, не ковер-самолет, а самолет – аппарат, который представляет собой планер с двигателем, – я развернулся к императору. – Николай Александрович, разрешите воспользоваться несколькими чистыми листами бумаги на вашем столе. Мне надо сделать несколько моделей самолета для наглядного показа. Это займет несколько минут.

– Пожалуйста, Тимофей Васильевич, делайте свои модели. Мы подождем.

Пока я на столе императора, используя опыт детства, складывал несколько самолетов различной сборки, прислушивался к разговору между моими слушателями.

– Ники, я обязательно должен попасть в Париж, чтобы посмотреть полет дирижабля, – это Сандро.

– Я бы тоже не отказался посмотреть на этот аппарат. Признаться, меня он также заинтересовал, – это Сергей Михайлович.

Тимофей Васильевич, а когда состоится полет вокруг Эйфелевой башни? – это император уже ко мне.

– Кажется, в октябре, Николай Александрович. Все данные по дирижаблям у меня в Гатчине, – ответил я, заканчивая связывать ниткой четыре обрезанные спички.

Это я решил ознакомить присутствующих в комнате со стабилизаторами для бомб. Кто из детей, выросших в советские семидесятые, не делал дротик из четырех спичек, нитки, оперения из бумаги и иголки. Помню, как меня семилетнего поставили в угол за то, что додумался кинуть сделанный дротик в дверцу гостиной стенки для посуды и отколоть немного полировки.

Разговор его величества с их высочествами продолжался. Ширинкин молчал, а я заканчивал свои поделки. Наконец, подойдя к столику, вокруг которого мы все сидели, я выложил на него четыре бумажных самолета и дротик без иголки.

– И что это такое? – поинтересовался император, взяв в руки одну из моделей.

– Модель самолета-моноплана, Николай Александрович. Но сначала немного истории. Разрешите?

– Слушаем вас, Тимофей Васильевич, – ответил император, откинувшись на спинку стула, продолжая рассматривать бумажный самолет, крутя его в руках.

– Первая привилегия на самолет или воздухолетательный снаряд в восемьдесят первом году прошлого века была выдана Департаментом торговли и мануфактур Российской империи капитану первого ранга Можайскому Александру Фёдоровичу… – начал я.

– Наш человек! Надо же, не знал, – перебил меня Сандро. – Извините, не удержался. Продолжайте, Тимофей Васильевич.

– К сожалению, документов испытаний практически не сохранилось, но имеются сведения, что данный воздухолетательный снаряд с двумя паровыми двигателями смог оторваться от земли, но потом завалился набок и упал. Тем не менее это был первый аппарат тяжелее воздуха с двигателями, который смог оторваться от земли. К сожалению, дальнейшее финансирование было нашим военным ведомством прекращено, а у Александра Фёдоровича не нашлось денежных средств на продолжение работ. Хотя, насколько мне удалось узнать, на эти исследования жертвовали деньги ваш дед, Николай Александрович, генерал Скобелев, граф Воронцов-Дашков и многие другие.

– Почему же прекратили финансирование, Тимофей Васильевич? – заинтересованно спросил император.

– Как мне кажется, покойный контр-адмирал Можайский со своей идеей опередил как минимум на десятилетие, а то и на два техническое развитие мира и такой науки, как аэродинамика. Не было нормальных двигателей и научной теории воздухоплавания, – ответил я.

– А сейчас это время пришло? – задал вопрос Сергей Михайлович.

– Думаю, да. Пришло. Пока сведения до конца не проверены, но первичная информация говорит о том, что в Питтсбурге в мае девяносто девятого года состоялся полет моноплана с паровым двигателем, который пролетел почти версту на высоте двух-трех сажень. Автор этого аппарата – Густав Уайтхед. Кроме того, еще два американца – братья Райт – активно создают новый самолет, пока проводя аэродинамические исследования планера и подбирая двигатель большой мощности с наименьшим удельным весом, – глубоко вздохнув, я продолжил: – Два месяца назад встречался с академиком и действительным статским советником Жуковским Николаем Егоровичем. Он преподает гидродинамику, при этом активно разрабатывает положения новой науки – аэродинамики. Ищет средства на создание при механическом кабинете Московского университета аэродинамической трубы. Довел до него информацию об изысканиях американцев, а также представил бумажные модели самолетов. Он очень заинтересовался.