Концы узла

— Твои болячки и раны дорого сейчас стоят. Дороже, чем все твое красивое нетронутое тело. А ты говорила, что не приведешь ко мне Корозова. Прибежит и выкуп принесет. Если, конечно, он любит тебя. А он тебя любит. Такое тело нельзя не любить. Козырь, я вижу, синяков на нем оставил много. Но, чувствую, попользоваться не сумел. Ведь так? Дурак был. Но от синяков оно не стало хуже. И зачем теперь помнить о Козыре? Его больше нет. Но вот если Корозов, получив эти снимки, не послушает меня, тогда тобой обязательно попользуются мои подручные. А я сниму это. И отправлю твоему мужу. На память.

59

Страх за детей заставлял Гержавину молчать. Она была в оцепенении, не думала о себе, боялась за девочек. С того момента, как ее с детьми привезли сюда, в душе воцарилась полная неопределенность. Женщина даже вообразить не могла, что может произойти с ними. Она уверена была, что ее муж никогда не пойдет на то, чтобы выполнить условие Хичкова, а, следовательно, дальнейшая ее судьба с детьми была просто непредсказуема. Все время здесь они находились в ожидании чего-то страшного, неминуемого, как рок. Чувствуя состояние матери, дети жались к ней, тихонько всхлипывая или с ужасом безмолвно дрожа. Появление жены Корозова внесло какое-то оживление, но это было оживление безнадежности, а не надежды. Видя, как непокорно держится Ольга, несмотря на ее физическую слабость, Гержавина в душе восхищалась ею и жалела одновременно. Сейчас она ничем не могла помочь, кроме сочувствия. Это угнетало женщину больше, чем то, что она не знала еще, что ее с детьми ожидает здесь.

Оторвав глаза от Ольги, натянувшей на себя покрывало, Вадим перевел их на жену Гержавина. Взгляд женщины встретился с его взглядом. Напряженный взор Гержавиной сказал ему, что за детей она готова биться до смерти. Сверкнув глазами, он выплеснул:

— Можешь сесть. Разрешаю!

Усадив девочек в угол дивана, она села сбоку, прикрыв их спиной. Ее длинные красивые волосы рассыпались по плечам. Хичков смотрел на нее и видел, что жена врача была несколько старше Ольги. Но это особо не бросалось в глаза и не делало ее менее привлекательной. За такую красивую женщину можно было тоже получить дополнительную выгоду, кроме выполнения обещания ее мужем. Вадиму уже казалось, что цена, какую он назначил за них, неоправданно мала. И ему стоило бы поднять ее. Что такое для врача отправить на тот свет пациента? Совершеннейшая пустяковина. Один какой-нибудь не тот укол. И все. Песня спета. Но разве можно сравнить цену одного укола с ценой за Гержавину? Это просто несопоставимо. Нет, врач должен еще раскошелиться. За такую красивую женщину с длинной шеей, ямочками на щеках, высоким лбом и бархатным голосом, а также двух девочек надо брать достойную цену. Разумеется, у врача вряд ли есть такие же деньги, как у Корозова. Но что-то все равно имеется. Есть друзья и знакомые, в конце концов, может взять кредит. Пускай насобирает хотя бы приемлемую сумму. А потому, хоть условие и выполнено, отпускать его семью рано. К тому же, следует сначала увидеть труп пациента из реанимации. Исключить всяческую подставу. Если все сделано, как требовалось, то сейчас труп парня должен быть в морге, а дня через три родственниками организованы похороны. Как положено. Только тогда все станет на свои места. Если бы он всегда верил чужим словам и не проверял их, он давно бы он уже сыграл в ящик. Но пока Бог миловал или Черт помог.

С любопытством рассматривая женщину, Вадим думал, что жизнь интересная штука. В ней, как на качелях, то и дело возвращаешься в исходную точку. Все повторяется. И если с врачом на этот раз история удачно завершится, то это не значит, что тот больше не понадобится. Всякое может случиться. Поэтому под рукой всегда надо иметь рычаг, на который можно нажать, чтобы привести в действие механизм управления человеком. В данном случае для Гержавина таким рычагом могут стать фото его обнаженной жены. Это, разумеется, не компромат для врача, но вполне может оказать сильное психологическое воздействие. Главное, вовремя воспользоваться таким безупречным и всегда действенным оружием. Хичков все время старался заглянуть вперед, предусмотреть ход событий, опередить их. Чутье чутьем, а предусмотрительность, это стержневой фактор его живучести.

Не отрывая глаз от женщины, не повышая голоса, он приказал:

— Сними одежду!

Не уразумев сразу, что от нее требуется, она растерялась:

— Зачем? Дети.

Повернув лицо к подручному, Хичков кивнул на детей:

— Выведи их!

Испугавшись, Гержавина вцепилась в девочек, загораживая от подручного. Вадим сухо успокоил:

— Не бойся! Ничего с ними не произойдет. Посидят в другой комнате.

Детей вывели. Они шли, испуганно озираясь на мать. Та, цепенея, провожала их остановившимися глазами. Хичков повторил:

— Сбрасывай с себя все!

Завозившись, Ольга повернула голову к Вадиму. Она лежала на диване, на боку, укрывшись покрывалом. Сидеть не могла, вся попка была в красных кровавых полосах. Было больно. Слабым голосом обронила:

— Ты, оказывается, маньяк. На голых женщин смотреть любишь.