Концы узла

Сорвавшись с места, подручный, крупный набычившийся мужланистый парень, подскочил к Ольге. Рывком поднял ее с дивана, сорвали с женщины покрывало, отбросил его. Она оттолкнула парня и вызывающе, не зажимаясь, глянула на Хичкова. Тот внимательно осмотрел ее тело, поднялся со стула, положил дымящуюся сигарету в пепельницу на тумбочке, подошел ближе. Провел рукой по ее щеке, по-деловому заметил:

— Прекрасная кожа. Шелковая.

Дернув головой, Ольга отстранила лицо от его ладони. Он не обратил на это внимания. Погладил ладонью ее грудь, потрогал и легонько помял пальцами соски. Тоже спокойно оценил:

— Славная грудь и соски красивые.

Внутри у нее все восставало. Он повел ладонью вниз к ее животу. Ольга резко отбила его руку. Подручный схватил ее, скрутил. Она напряглась, попыталась вырваться, но преодолеть мужскую силу была не в состоянии. Вадим присел перед нею на корточки. Оценивающе осмотрел низ живота, бедра, погладил, запустил руку между бедер. Ольга сжала ноги. Вадим больно хлопнул ее по животу, резко сказал:

— Раздвинь! Посмотрю, во сколько все это можно оценить? И не зажимайся без моего разрешения!

— Ненавижу хамов! — воскликнула в ответ Ольга и ударила его ногой.

Едва удержавшись на корточках, Вадим крепко вцепился в ее тело. Жуткая боль пронзила женщину. Она закричала. Не обращая внимания на ее крик, он удовлетворенно похмыкал. Поднялся с корточек, достал из тумбочки скотч, заклеил ей рот, сел опять на стул, взял из пепельницы дымящуюся сигарету, сделал глубокую затяжку, шумно выдохнул дым и распорядился подручному:

— Разверни ее!

Повернув Ольгу задом к Хичкову, подручный крякнул. Вадим осмотрел женщину со спины. Как знаток, отметил:

— Изумительная попка. Дорогая. Прекрасное тело. Такое тело надо беречь! За такой кожей надо ухаживать! — сказал категорично. — Твое тело можно дорого продавать! А ты что с ним сделала? Все тело в синяках. Я же говорю, ты глупая! А за глупость я наказываю! Чтобы поумнела! Не люблю глупых! — Хичков сделал наклон головы, и подручный понял его.

Положил сопротивляющуюся женщину животом на пол. Прижал к полу. Вадим поднялся со стула, затушил сигарету, положил окурок в пепельницу, расстегнул молнию на куртке, медленно снял с брюк ремень, сложил вдвое и резко, с размаху, без жалости ударил им по женской попке. Дернувшись от боли, Ольга попыталась вырваться, но подручный держал крепко. Второй удар был больнее. Третий обжег, словно по телу прошлись каленым железом. Кричать с заклеенным ртом не могла, мычала, из глаз лились слезы, застилая свет от бра. Жена и дети Гержавина плотно прижались друг к другу. Женщина, с ужасом наблюдая за экзекуцией, боялась произнести слово. А Хичков безжалостно бил ремнем Ольгу до тех пор, пока она не перестала чувствовать боль и содрогаться. Наконец, откачнулся, вытер ремень о покрывало и опять спокойно вдел его в шлевки брюк. И только теперь Гержавина пошевелилась, выдохнула:

— Да за что?

Взгляд Вадима в ее сторону был холодно-предостерегающим. И она опять притихла. Подручный поднял Ольгу с пола и бросил на диван. Сорвал с ее губ скотч. Она застонала, всхлипнула. Хичков по-хозяйски усевшись на стул, резко спросил:

— Поумнела?

— Справился? — глотая слезы, прошептала Ольга.

— Это не трудно, — жестко отрезал Вадим. Минуту в раздумье помолчал, проговорил. — А теперь ты ко мне приведешь Корозова!

Сглотнув слезу, она едва выпихнула из горла:

— Не дождешься.

Усмехнувшись, Хичков опять глянул на подручного. Тот, громко сопя, оторвал женщину от дивана, поставил на ноги, выхватил из тумбочки веревку, связал ей спереди запястья рук, а второй конец веревки накинули на крюк, торчавший из потолка на том месте, где обычно вешают люстру. Гержавина только сейчас обратила внимание на этот крюк. Он был большим, явно предназначенным не для светильника. Ей сделалось не по себе от мысли, что Ольгу собираются подвесить на нем. Подручный натянул веревку, тело Ольги вытянулось вверх, повиснув на руках. Ноги почти оторвались от пола, только большие пальцы едва касались его. Обессиленная женщина уже не могла кричать и сопротивляться, лишь с трудом выдыхала из себя:

— Негодяй. Отольются тебе мои слезы. Запомни это.

Став со стула, Хичков подошел к ней и хлестнул по щеке:

— Мне надо подчиняться, глупая! Ты так и не поняла этого! Но, думаю, Корозов поймет! — достал из кармана куртки смартфон, выбрал положение для сьемки так, чтобы тело Ольги было хорошо видно, и чтобы в кадр ничего лишнего не попало, сфотографировал. Затем зашел сбоку и сзади, и опять сфотографировал.

От его прикосновений женщина вздрагивала и бормотала:

— Запомни, запомни.

Молчком он сделал еще несколько снимков, приближая телефон к синякам на теле, кровавым полосам на попке, и заплаканному измученному лицу Ольги. Затем, спрятав смартфон, разрешил развязать ее и вернуть на диван. Когда это было сделано, он опустился на стул, проговорил: