Конверт, кукуруза и заброшенная больница

Смирнова стушевалась, захлопала крашеными ресницами. В толпе за ее спиной послышался легкие смешки и одобрительные комментарии в адрес полицейского.

Инспектор и участковый почти уж прошли мимо этого митинга, и совсем было собрались ступить на лестницу, ведущую на второй этаж, как неугомонная тетка пустила им в спину последний злобный залп:

– Пусть себе гуляют! И зависти у меня нет никакой! Ряженые эти вурдалаки – самые первые бандиты и есть! Весь город знает – четыре ограбления уже совершили клоуны ваши! И вообще не удивлюсь, если Евсеевну тоже они убили!

После этих слов в подъезде вдруг установилась глухая тишина, слышно стало, как бубнит на кухне радио в квартире на первом этаже.

– Ну чего болтаешь? Баба дура. – Первым пришел в себя мужик в тренировочных штанах и серой майке, поверх которой было накинуто старое пальто. Он вытащил изо рта папиросу и ловко заправил ее себе за ухо. Подтолкнул Смирнову к двери под номером три. – Ну, пошла домой!

– Да всем пора по домам! – подхватил Толик. – Не мешайте работать, не создавайте ажитацию на ровном месте! Расходитесь!

Притихшие зеваки стали медленно рассасываться…. Полицейские поднялись, наконец, на второй этаж, где у приоткрытой белой двери нетерпеливо ждал их доктор с бумагами в руках.

– Что тут у нас? Чисто? – подошел к нему участковый.

– На мое разумение все спокойно. – Поспешно протянул ему бумаги доктор. – Смерть на дому, по месту жительства. Сердечный приступ, это очевидно. В квартире чисто, следов борьбы и прочих подозрительных действий не видно….

Они прошли за дверь. Слева, видимо, была кухня. Но доктор зашагал по коридору направо – в комнату с белыми, густо засеянными красными розочками обоями. От розочек и многочисленных маленьких полочек на стенах рябило в глазах, на потолке переливалась россыпь отблесков от стекляшек на старенькой люстре. Недалеко от тумбы с телевизором стояло допотопное красное кресло с деревянными подлокотниками. На нем-то и покоилась неподвижная фигура, прикрытая белой простыней.

– Жила одна, возраст – семьдесят лет, – продолжал доктор. – На сердце жаловалась давно, лекарства принимала по типичной для диагноза схеме, Зинаида Евсеевна Рыльцова. Я ее знал….

– Знал? – Толик подошел к телу, на несколько секунд отогнул край простыни. – Знакомая?

– Не то, чтобы знакомая…. – доктор быстро собирал свой чемоданчик. – Много лет работала санитаркой в нашей больнице.

– Понятно! – кивнул Толик. – Значит, сердце?

– Однозначно!

– Это хорошо. – Тихо откликнулся инспектор Гирс, оглядываясь по сторонам. В квартире, и, правда, было очень чисто. Комната отличалась тем особенным уютом, который легко могут создавать одинокие старушки. Кресла, стол, тумбочки и даже диван на котором сидели две молодые женщины-понятые, были накрыты вязаными крахмальными салфетками. Полицейский задержал на понятых взгляд. – Я люблю, когда все однозначно!

– Я тоже. – Легко согласился доктор. – Не понимаю, зачем вы таким эскортом приехали. – Дело житейское. Санитары приедут позже, заберут ее.

– Что-нибудь тут трогали? Передвигали?

– Старались ничего не трогать.… Да и надобности большой не было. – В голосе доктора послышалась легкое удивление. Он стоял в дверях. Криминалист, приехавший с ним, уже спускался вниз по гулкой лестнице – Не похоже на ваш вариант! Телевизор мы, правда, выключили, мешал осмотру.

– Понял. – Чуть заметно кивнул Гирс. – Однако же мы тут немного оглядимся…

Доктор понимающе поднял брови домиком, коротко попрощался и вышел.

Инспектор приблизился к телу, бросил отстраненный взгляд на красное кресло, на круглый чайный столик рядом. На нем, на вышитой скатерке, стояло голубое блюдце с остатками пирожного, чашка с недопитым чаем, две пластиковые баночки с лекарством, рядом лежали старенькие очки в пластмассовой оправе.

С дивана поднялась одна из женщин, та, что была в спортивном костюме и смешных желтых тапочках.

– Я уже могу уйти к себе? У меня ребенок один заперт…

– Представьтесь, пожалуйста. – Попросил Гирс.

Но спортивная собеседница не успела ничего произнести, за нее ответила вторая дама.

– Познакомьтесь, это Вика. Моя одноклассница. – Бледная брюнетка в длинном черном платье тоже поднялась с дивана. Подошла к инспектору Гирсу, чуть тронула его руку. – Я была у нее в гостях, ты помнишь?

– Да. Помню. Ты, кажется, хотела отдать ей старые школьные фотографии….

– Я отдала их. А потом случилась вся эта история.

Полицейский подошел к Вике, протянул руку, несильно пожал ледяные пальцы:

– Приятно познакомиться. Даниил. Инспектор Гирс, муж вашей подруги. А это участковый Богатырев. Думаю, вы о нем слышали.

– Да, слышала. Мне очень приятно. – Вика постаралась приветливо кивнуть Толику, но по всему было видать, что ей сейчас вовсе не приятно, а даже скорее наоборот, все происходящее вызывает у нее нервную дрожь. Стараясь не смотреть на белую бесформенную кучу в красном кресле, она быстро смахнула с глаз подкатившие слезы и прикрыла рот носовым платком. – Ничего не понимаю! Как же так? Еще вчера она была здорова…. Так неожиданно!