Копье Вагузи

Марница хмуро кивнула. Всё в доме ладно, но тоска донимает, как влезет в голову мысль: Клыка она оставила в пустыне, невесть где… Как его кормят, толково ли расчищают лапы и не запалили ли вовсе, напоив не вовремя? На столе вон – пять писем из питомника родных земель ар-Бахта. И слёзные, и с угрозами, и с денежными предложениями. Взрослая птица, лучшие промеры породы – и ни единой кладки потомства…

Княжна – приходится привыкать к нежеланному титулу – горестно вздохнула, ещё раз глянула на пегих и тихонько свистнула, подзывая Клыка. Услышать не может, но всё равно звать его приятно. Так и представляется: однажды он явится, и все пропащие друзья с ним… Тингали, само собой, будет в седле, она сразу облюбовала это тёплое местечко для лодырей. Ларна прибежит на своих ногах, он двужильный, ему всё нипочем. Хол подтянется следом, на своем страфе. Малёк тоже… А если размечтаться совсем без оглядки на быль – то последним должен бежать Шром. Он ответственный, оберегает своих родных. За каждым приглядывает.

На улице возник невнятный шум, вдали запричитали и заголосили, Марница свела тёмные брови, недоумевая. С чего бы? В городе тишь необычайная, весна, все заняты пахотой и посевом, даже распоследняя подзаборная пьянь зарабатывает денежку, нанявшись к состоятельным селянам. Трактиры указом князя Чашны Кварда ещё неделю будут все до единого держать под замком бражную настойку и пиво – не время гулять, хлебушек надо зарабатывать на год вперёд.

Шум и топот надвинулись, приблизились. Теперь голосили уже близ нижнего дома на своей же улице, там лавка, кухарки да иная прислуга толкутся, закупают с утра лучший в городе хлеб да свежесбитое козье масло…

– Дорогу! Зашибём! – отчетливо прогудел вырий бас.

Марница шире распахнула оконце и высунулась по пояс, любопытствуя. Столь низкого и могучего голоса она ни у какого выра вроде не помнила, а Шрому здесь, в Горниве, вынырнуть решительно неоткуда. Нет моря вблизи и глубин бездонных – тем более нет.

Теперь уже слышно: мчится страф. Хорошим ходом чешет, этот и не засекается, и лапы ставит наилучшим образом. Ого, идёт скоком, да каким! Клык бы мог… Марница восторженно взвизгнула, забыв все наказы матери по поводу достойного княжны поведения – и полезла во двор через подоконник, во всю ругая своё платье и себя саму. Докатилась, променяла штаны на юбку ради мамкиного спокойствия…

Вороной влетел в родной двор, перемахнув одним прыжком высокую – сажень с лишком – ограду. Заклокотал было, приветствуя хозяйку, но заметил у своего стойла пегих, обхаживаемых любимым пастухом. И взревновал всерьёз. Прыгнул, слету тесня пришельцев, движением клюва с хрустом сломал крыло ближнему, занёс лапу, готовя трепку для второго врага.

– Зашибём! – взревел вырий бас под самим воротами, к несчастью, запертыми…

– Клык, в стойло! – закричала Марница во весь голос. – Замри, чёрная твоя морда!

Клык пнул пегого с размаху, но когтей не выпустил. Заскрёб лапами, поскорее разворачиваясь, и метнулся совсем не в стойло, а прямиком к хозяйке, хлопая крыльями и клокоча.

Ворота жалобно охнули, прогнулись. Гулко треснула проушина – и запорный брус с хрустом вылетел прочь… Створки стали расходиться под натиском выра, так и не затормозившего, не растратившего набранной скорости. Он ввалился во двор, пытаясь остановиться и при этом вспахивая траву, землю, плитки и цветочные посадки всеми десятью парами лап. Наконец, замер возле самого крыльца, приложив все силы, чтобы не смять с ходу хотя бы его.

– Уф, куда это мы ввалились? – наконец-то задумался выр, изучая подворье и свой след торможения. – Это, позволю себе спросить у достойной брэми, уже Горнива? Или ещё Горнива…

Выр осмотрел смятые цветы, окончательно убедился, что к жизни их уже не вернуть, и смутился сильнее, затоптался, отползая назад по своему следу и пытаясь по мере сил заровнять глубокие вывалы земли из-под лап. Марница не ответила. Она чесала под клювом у Клыка, торопливо ощупывала его ноги, лапы, гладила крылья. Жив, цел и даже здоров. Домой вернулся…

Княжна чуть успокоилась и обернулась к выру, уже затоптавшему половину отвалов и превратившему двор в нечто невообразимо грязное и неухоженное.

– Это ещё Горнива, ар Ронга. И уже – тоже. Ты прямиком вбежал в столицу, город Нивль. Откуда вы взяли разгон и почему вдвоём с моим Клыком? Пожалуйста, не надо приводить двор в окончательный беспорядок. Просто стой, и все.

– Марница? Ничего себе перелиняла, – отметил выр странность наряда княжны. Он ещё раз попытался утоптать вывалы земли. – Мне дали проводником твоего страфа, – Ронга выдохнул новость, прекращая уродовать двор. – Сказали: он знает дорогу. Но не упомянули, что бешеный страф не умеет отдыхать! Он загнал меня. Я дважды пробовал уточнить, достигли ли мы земель Горнивы, но он убегал прежде, чем мне давали ответ… – Выр покаянно развел руками. – По совести если, так ответа и не пробовали дать, от нас как-то сразу шарахались, хотя я был вежлив.