Корабль отплывает в полночь

– Мать-Земля, я сказала! А теперь перестань кривляться, Бармен, пока я не расцарапала тебе лицо и не разворошила весь короб.

– Хорошо-хорошо. Сейчас-сейчас. Но чем ты будешь платить? Корон грозился отобрать лицензию, если я еще хоть раз запишу твою выпивку на его счет. У тебя есть ассигнаты? Или монеты?

– Протри глаза! Думаешь, у этого пальто есть внутренние карманы? – Девушка распахнула одежду, на мгновение сверкнув голой кожей, и снова укуталась в нее. – Мать-Земля! Мать-Земля! Мать-Земля!

Бражники возмущенно заворчали. Сьюзи скучающе-беззлобно фыркнула.

Толстым пузырем руки Бармен коснулся запястья Риксенды в том месте, где его окольцовывала размытая желтая полоса.

– У тебя есть золото, – приглушенным голосом сказал он, и глаза его исчезли опять, на этот раз в алчной ухмылке.

– Ты же сам знаешь, что они запаяны. И на лодыжках тоже.

– А здесь?

Его рука поднялась к золотистому пятнышку возле головы девушки.

– И здесь тоже. Корон проколол мне уши.

– Но…

– Ах ты, грязный атомный бес! Я поняла тебя. Хорошо, раз так…

Ее последние слова оборвались – раздался крик, в котором было больше гнева, чем боли. Риксенда ухватилась за золотистое пятно и дернула так, что вокруг него расплылись кляксы крови. Затем вытянула перед собой руку, сжав пальцы в кулак:

– Давай скорей! Золото за двойную лунную росу.

Бармен тяжело вздохнул и принялся рыться в коробе с лунной росой, но так ничего и не сказал, прекрасно сознавая, что зашел слишком далеко. Бражники тоже молчали. Сьюзи невозмутимым тоном заявила:

– И мне темного.

Спар схватил свежую губку, ловко поймал в нее плывшие по воздуху шарики крови и прижал губку к порванному уху Риксенды.

Бармен поднял тяжелое золотое украшение к лицу и внимательно его рассмотрел. Риксенда с наслаждением поднесла пакет к губам, и глаза ее расплылись. Спар вложил в свободную ладонь Риксенды губку, и девушка автоматически прижала ее к уху. Сьюзи безнадежно вздохнула, перегнулась через барную стойку, запустила руку в холодильный короб и добыла себе двойной темный.

Высокая тонкая темно-коричневая фигура в облегающем фиолетовом комбинезоне с серебряными крапинками вылетела из красного люка на скорости вдвое больше той, которую когда-либо осмеливался развивать Спар, при этом не коснувшись, случайно или намеренно, ни одной растяжки. На полпути, проплывая мимо Спара, появившийся сделал сальто и ударился длинными, узкими босыми подошвами о титановое покрытие бублика, неподалеку от Риксенды. Он сгруппировался так ловко, что тор едва покачнулся.

Одной смуглой рукой он обнял Риксенду, а другой отдернул от ее губ пакет и со щелчком закрыл его.

Тягучий, мелодичный голос поинтересовался:

– Что мы тебе пообещали, детка, если ты снова будешь пить одна?

Все в Лотке застыли на месте. Бармен, передвинувшийся к дальнему краю дырки от бублика, прятал одну руку за спиной. Спар запустил пальцы в ящик для потерянных вещей между коробами с лунной росой и брагой. Кожа его покрылась мелкими капельками пота. Сьюзи держала пакет с темным у самого лица.

Бражник разразился отчаянным кашлем, под конец придушив его до уровня хрипа, и пристыженно выдохнул:

– Простите меня, коронер. Приветствую вас.

Бармен повторил бесцветным голосом:

– Доброе утро… Корон.

Корон нежно стянул пальто с дальнего плеча Риксенды и проговорил, поглаживая его:

– Надо же, милая, ты вся покрыта гусиной кожей и холодна, как труп. Что тебя напугало? Разглаживайся, кожа. Расслабляйтесь, мышцы. Сбрось напряжение, Рикс, и мы тебя ублажим.

Он наткнулся на губку, остановился, осмотрел ее и обнаружил мокрый край, затем поднес к лицу и принюхался.

– Итак, парни, теперь мы, по крайней мере, уверены, что среди вас нет вампов. Иначе кто-нибудь уже присосался бы к ее уху.

Риксенда заговорила быстро и монотонно:

– Я пришла не за выпивкой, клянусь. Я пришла за тем маленьким мешочком, который вы потеряли. А потом меня сбили с толку. Я не думала, что так получится, и хотела отказаться, но Бармен уговорил меня. Я…

– Заткнись! – оборвал ее Корон. – Нам просто было интересно, чем ты заплатила. Теперь мы знаем. А на что ты собиралась купить третий двойной? Отрезала бы себе руку или ногу? Бармен… покажи-ка вторую ладонь. Мы сказали, покажи. Вот так. А теперь разожми кулак.

Корон вырвал украшение из открытой ладони-кляксы Бармена. Не отводя от толстяка глаз – янтарных капель, – он покачал драгоценной безделушкой, а затем слегка подбросил ее.

Золотое пятно поплыло к незапертому синему люку с неизменной скоростью. Бармен, дважды открыв и закрыв рот, пробормотал:

– Я не уговаривал ее, Корон, честное слово, не уговаривал. И никак не ожидал, что она порвет себе ухо. Я пытался ее остановить, но…

– Нас это не интересует, – сказал Корон. – Запиши пакет на наш счет.

По-прежнему глядя на Бармена, он резко выбросил руку вверх и схватил украшение как раз в тот момент, когда оно уже уплывало за пределы досягаемости.

– А почему у этого дома веселья такой похоронный вид?