Корабль-призрак

– Что ж, коли он жив, лучше ему тут не показываться. Если попадется в руки коменданту, ему несдобровать. Коменданту палец в рот не клади. Он храбрец, этого не отнять, а ради этой женщины горы своротит. И никакой муж ему не помеха, вот клянусь, сеньоры. – Солдат вздохнул. – Пойду я, пожалуй, не то станут выспрашивать, куда я запропастился. Если что понадобится, дайте знать, сеньоры. Меня зовут Педро. Доброй вам ночи и тысяча благодарностей.

Солдат ушел.

– Во всяком случае, одного друга мы завели, – заметил Кранц, – и разжились полезными сведениями.

– Полезными сведениями? – с горечью повторил Филип. – Амина уплыла в Гоа с отцом Матиашем! Что ж, она в безопасности и в надежных руках. Отец Матиаш и вправду хороший человек… Теперь мне намного легче.

– Не забывайте о том, какой властью располагает здешний комендант. Мы должны бежать как можно скорее. Завтра придется подписать треклятую бумагу. Конечно, это ерунда, ведь мы доберемся до Гоа раньше, а даже если нет – ваша Амина не из тех, кто согласится выйти замуж за этакое ничтожество…

– В этом я уверен, но весть о моей смерти причинит ей столько боли…

– Уж не больше, чем нынешнее состояние дел, поверьте, Филип. Не стоит выдумывать. Давайте завтра сделаем так: я подпишусь как Корнелиус Рихтер, а вы – как Якоб Вантрет. Запомнили?

– Хорошо. – Филип отвернулся, показывая, что желает остаться наедине со своими мыслями.

Кранц внял молчаливому призыву, лег под бойницей и крепко заснул.

Глава 32

Изнуренный злоключениями, Филип прилег рядом с Кранцем и тоже погрузился в сон, а рано утром его разбудили зычные крики коменданта и скрежет меча, волочащегося по камням. Филип поднялся и выяснил, что комендант проводит душеспасительную беседу с солдатами – одним грозит темницей, другим сулит каторжные работы. Кранц тоже успел проснуться, прежде чем комендант закончил распекать подчиненных. Коротышка сурово посмотрел на голландцев и велел им следовать за собой.

Оказавшись у себя, он уселся на кушетку и, не тратя времени даром, справился, что они выбрали – подписать бумагу или вернуться в темницу. Кранц ответил, что они с приятелем долго прикидывали так и этак, сошлись на том, что капитан наверняка погиб, а потому готовы подписать любое свидетельство по сему поводу.

Комендант тут же сделался весьма любезен, крикнул слуге принести бумагу и чернила, сочинил текст, и Филип с Кранцем его подписали. Как только подписанный документ оказался в распоряжении коменданта, тот на радостях пригласил голландцев позавтракать с ним.

За трапезой он пообещал отослать их с острова при первой же возможности. Филип в основном помалкивал, зато Кранц был дружелюбен и словоохотлив, и комендант в итоге выразил желание вместе отобедать. Кранц, пользуясь случаем, поведал, что имеет при себе несколько золотых монет, и попросил выделить им комнату. То ли нуждаясь в обществе, то ли польстясь на золото – а возможно, им двигали оба эти побуждения, – комендант предложил, чтобы приятели столовались у него, оплатив свою долю в расходах на еду, и голландцы охотно согласились.

Когда обо всем договорились, Кранц настоял на том, чтобы внести плату за первую неделю проживания. Это чрезвычайно расположило к ним коменданта, и португалец принялся выказывать все подобающие знаки уважения тем, кого еще недавно держал в темнице.

Вечером третьего дня на острове, покуривая манильскую черуту[72], Кранц, который заметил, что комендант пришел в отличное расположение духа, отважился спросить, зачем тому понадобилось заверенное свидетельство о смерти капитана. К изумлению Филипа, коротышка ответил, что Амина поклялась выйти за него замуж, если он предъявит такое свидетельство.

– Не может быть! – вскричал Филип, вскакивая со стула.

– Почему же нет, сеньор? – осведомился комендант, подкручивая усы. Вид у него был одновременно озадаченный и рассерженный.

– Я бы тоже сказал, что такого не может быть, – вмешался Кранц, быстро сообразивший, чем им грозит горячность Филипа. – Дело в том, сеньор комендант, что эта женщина была без памяти влюблена в своего мужа. Видели бы вы их вдвоем, сами бы подумали, что она вряд ли привяжется к кому другому так быстро. Но женщины есть женщины, на военных они всегда были падки, так что ее, наверное, можно понять… Ваше здоровье, сеньор, и пусть вам сопутствует удача!

– Да, я собирался сказать то же самое, – поторопился добавить Филип, – просто меня потрясла подобная ветреность и переменчивость.

Удовлетворенный объяснениями и польщенный ложью, комендант усмехнулся:

– Что ж, не зря говорят, что прекрасный пол любит военных. Полагаю, они все мечтают о крепком плече, а чье плечо крепче солдатского, привычного к оружию? Сеньоры, предлагаю выпить за эту даму! За красавицу Амину Вандердекен!

– За красавицу Амину Вандердекен! – повторил Кранц, одним глотком выпивая вино.

– За красавицу Амину Вандердекен! – произнес Филип. – Скажите, минхеер, как вы не побоялись отпустить ее одну в Гоа, где столько соблазнов для женщины?

– Сеньоры, я совершенно убежден в том, что она любит меня. Только между нами, она от меня без ума.