Корабль-призрак

Едва прозвучали эти слова, как прогремел оглушительный взрыв и по воздуху во всех направлениях полетели громадные каменные осколки, убивая и калеча людей сотнями. Это взорвалась фактория. В погребах ее хранились изрядные запасы пороха, и огонь добрался до этих запасов.

– Вот вам ваш план, минхеер Вандердекен… кхе-кхе! – проскрипел Шрифтен. – Форт вы не возьмете!

Гибель многих воинов и смятение, вызванное взрывом, обернулись паникой, и люди с Тернате опрометью бросились к бухте, где ждали пероки.

Тщетно Филип и вожди пытались их остановить. Непривычные к тем ужасным последствиям, какие производит взрыв большого количества пороха, туземцы усмотрели в нем сверхъестественное событие. Многие попрыгали в пероки и кинулись ставить паруса, остальные, перепуганные сверх всякой меры, попросту сгрудились в растерянности на берегу.

– Вам не взять этот форт, минхеер Вандердекен! – прокричал знакомый голос.

Филип занес было клинок, чтобы разрубить наглеца надвое, но потом опустил оружие. «Боюсь, – подумал он, – этот одноглазый бес говорит правду. Тогда с какой стати отнимать у него жизнь?»

Несколько вождей с Тернате сохранили присутствие духа, но бо́льшая их часть была напугана ничуть не меньше простых воинов. После короткого совета было решено, что войско останется там, где стоит, до утра, а уж при свете будет понятно, что делать дальше.

Когда рассвело, португальский форт, видимый отчетливо, поскольку его уже не заслоняли прочие строения, предстал перед осаждающими еще более грозным, чем виделось поначалу. На стенах толпились люди, вражеские пушкари наводили стволы на людей с Тернате.

Филип переговорил с Кранцем, и оба сошлись на том, что нападение провалилось. Вожди были того же мнения и стали раздавать соответствующие приказы остаткам своего воинства. В целом, как ни странно это прозвучит, предводители туземцев были вполне довольны итогом похода: им удалось разрушить внешние укрепления, уничтожить факторию и дома португальцев. Не пострадала лишь каменная фортеция, но правитель наверняка воспримет все это как достойную победу.

Людям велели рассаживаться по лодкам, и через два часа, потеряв почти семьсот человек, флот двинулся в обратный путь к Тернате. Филипа с Кранцем на сей раз усадили в одну пероку, чтобы они могли совещаться по дороге.

Впрочем, не прошло и трех часов, как ветер стих и установился штиль, а к вечеру стали все отчетливее проявляться признаки скорой непогоды. Ветер задул снова, но со встречного направления. Правда, местные ловко управлялись с парусами, и пероки продолжили движение.

К полуночи разыгралась буря. Прежде чем флот обогнул северо-восточную оконечность Тидора, начался шторм. Многих посмывало в море, и те, кто не умел плавать, незамедлительно утонули. Паруса спустили, лодки теперь оказались во власти ветра и волн, то и дело угрожавших залить их и увлечь на дно.

Флот быстро сносило к берегу. И еще до наступления утра судно, на котором находились Филип и Кранц, очутилось в полосе прибоя у северной оконечности острова. Вскоре лодка раскололась от ударов, и каждому пришлось заботиться о себе самому. Голландцы ухватились за обломки и держались за них, пока не ощутили под ногами прибрежный песок. На суше их встретили около трех десятков недавних спутников.

Когда рассвело, стало понятно, что основная часть флота обогнула мыс, а те, кто задержался, уйдут следом, поскольку ветер заметно стих.

Люди с Тернате предложили, раз уж они хорошо вооружены, напасть, когда погода снова наладится, на островитян и забрать у них лодки, но Филип, посоветовавшись с Кранцем, решил, что ему выпала наилучшая возможность разузнать о судьбе Амины. Португальцы не смогут выдвинуть против него никаких обвинений, если не сознаваться, что он был в числе нападавших, или притвориться, будто его и Кранца силой заставили примкнуть к войску Тернате. Словом, Филип вознамерился остаться на Тидоре, и Кранц не пожелал с ним разлучаться. Было решено, что люди с Тернате двинутся отбивать пероки, а Филип и Кранц тем временем скроются в джунглях.

Португальцы, разумеется, наблюдали за бегством врагов и, раздосадованные понесенными потерями, велели островитянам захватить всех, кто еще оставался на берегу. Жители Тидора, поскольку набег им больше не грозил, подчинились и очень быстро наткнулись на Филипа с Кранцем, которые спокойно сидели под большим деревом. Их повели к форту, куда они и попали ближе к ночи.

Европейцев доставили к коменданту, тому самому усатому коротышке, что воспылал страстью к Амине. Поскольку оба были в магометанском платье, комендант распорядился было их повесить, но Филип назвался голландцем и объяснил, что вместе с товарищем потерпел крушение, попал к правителю Тернате и был вынужден под угрозой расправы примкнуть к его войску, а при первой же возможности сбежал. Мол, об отношении к ним можно судить по тому, что уцелевшие воины с Тернате предпочли уплыть, а их бросили.