Корабль судьбы

– Мне там нет больше места, – проговорила она. – Вчера я вполне в этом убедилась, Брэшен. Да, я всегда буду любить ее, но Проказница – корабль Уинтроу. Отнять ее у него… Это будет то же самое, что Кайл Хэвен сделал когда-то со мной. Это будет неправильно! И несправедливо!

Он худо-бедно справился с голосом и выдавил:

– Так ты… остаешься… на Совершенном?

– Да.

– И… со мной?

– Ну, в общем, это как бы подразумевалось, – протянула она. – Я думала, мы оба этого хотели и ждали. В смысле, быть вместе. – Она опустила глаза. – По крайней мере, я этого хочу. Пусть я теряю свой живой корабль, но то, что я хочу быть с тобой – это точно.

– Альтия, прости меня! – Брэшен обрел голос, но теперь никак не мог совладать с лицом. – Слушай, мне до того жаль! Я знаю, что значила… значит для тебя Проказница.

Она невольно усмехнулась.

– Послушай, – сказала она, – если ты перестанешь расплываться до ушей, я, может, тебе и поверю.

– Не могу перестать, – сообщил он ей со всей прямотой. Стремительно шагнул к ней – и заключил подругу в объятия. Она будет с ним. Она хочет быть с ним. Чего еще нужно?! Брэшен просто прижимал ее к себе, и мир для него не существовал.

– А замуж за меня ты выйдешь? – спросил он затем. – В Удачном, в Зале Торговцев?

– Это тоже как бы типа подразумевалось, – был ответ.

– Ох, – только и сказал Брэшен. Ни на что более вразумительное он сейчас был неспособен.

* * *

Она снизу вверх вглядывалась в его лицо. Зря ли говорят, что глаза – зеркало души? И это зеркало ничего теперь не могло от нее утаить. Она ясно видела всю неуверенность и боль, которую, сама того не желая и даже не ведая, причинила ему. Знать бы заранее, как все обернется! Он улыбнулся ей, и она сумела улыбнуться в ответ. Его объятия стали крепче, и Альтия кое-как справилась с внезапным позывом тихонько высвободиться. «Мне надо просто пережить случившееся. Это же Брэшен. И я его люблю…»

Помогло, да не очень. Смела ли она даже предполагать, что однажды ей придется заставлять себя терпеть его прикосновение? А вот пришлось – и она сумеет. Да, она сумеет. Ради себя и ради него, ради них двоих. Она сделает над собой усилие и просто потерпит. Ему ведь так нужны свидетельства ее любви. Заодно она докажет себе самой, что Кеннит не смог уничтожить ее. Один-единственный раз она разыграет страсть, которой не испытывает. У нее получится. Ради Брэшена.

Она запрокинула голову и подставила ему губы.

Часть третья

Весна

Глава 38

Столица

Ее покои поистине превосходили все, что Малта когда-либо даже отваживалась вообразить. Куда бы она ни обратила свой взгляд – со всех сторон в глаза прямо-таки била роскошь. Настенные фрески, изображавшие полные жизни леса, плавно перетекали в опять-таки расписной бледно-голубой потолок, населенный птицами и бабочками в полете. Мохнатый ковер под ногами был зеленым, словно густой мох. В необъятной мраморной ванне курилась паром проточная вода. Ее обрамляли мраморные же изваяния водоплавающих птиц и отгораживала живая стена растений в горшках, в том числе настоящих камышей. И все это великолепие именовалось всего лишь гардеробной!

Зеркало при туалетном столике вмещало всю Малту с головы до пят – и еще оставалось полно места. А на столике!.. По части женской «боевой раскраски» Малта считала себя знатоком и ценителем, но бо́льшая часть крохотных баночек, горшочков и пузырьков помогла ей осознать свое заблуждение. А впрочем… Впрочем, ее познания и не понадобились. Всем этим богатством занялись три девушки-служанки, которые с превеликим мастерством начали его применять.

– Если госпоже будет угодно, не соизволит ли она слегка приподнять брови, чтобы я могла должным образом обвести ее глаза? – осведомилась одна из прислужниц.

Малта подняла ладонь:

– Все и так в порядке, Элиза. Вы все трое замечательно потрудились надо мной!

Думала ли она когда-нибудь, что ей надоест бесконечное внимание и уход? А вот поди ты, дожила. Сейчас ей хотелось просто побыть одной. Она улыбнулась зеркалу и девушкам, отражавшимся в нем вместе с нею. Самое смешное, что Элиза выбрила часть своих густых темных волос вверх ото лба, и там теперь красовалась накладка, украшенная алым стеклом, – искусное подражание гребню на голове у самой «госпожи» Малты. Две другие девушки успели выщипать себе брови и заменить их полосками краски из растертого перламутра. У одной в перламутр было добавлено алое – опять же в честь Малты. У другой блестящие «брови» были синими. Оставалось только гадать, не в подражание ли Рэйну.

Еще один взгляд в зеркало убедил ее, что немалые косметические усилия все-таки не поставили их с нею вровень по необычности. Малта вновь улыбнулась, на сей раз про себя, любуясь, как играет свет на ее чешуе. Медленно повернула голову направо, налево…

– Чудесно, – повторила она. – Можете идти, девушки.

– Но, госпожа, твои чулки… твои туфельки…

– Я сама их надену. Ступайте, милые, ступайте. Или вы хотите, чтобы я вправду поверила, будто там вас не ждут молодые люди в надежде, а не освободитесь ли вы сегодня чуть-чуть пораньше?