Корабль судьбы

Странной была эта женщина. По мнению Этты, ее нельзя было назвать даже красивой. Хоть и было в ней что-то завораживающее, в некотором таинственном смысле. Змеиный яд обжег ей лицо и оставил волосы свисать неровными клочьями. Между клочьями розовели пролысины. Их уже покрывал тонкий пушок, свидетельствовавший, что со временем все зарастет, но покамест ни о какой красоте не было и речи.

И тем не менее Уинтроу весь вечер искоса поглядывал на нее. Одно за другим принимал самые важные в своей жизни решения и знай поглядывал на эту женщину! Притом что никто не удосужился объяснить, кто она вообще такая. И по какому праву сидела с ними за столом!

Когда все завершилось, Этта легла в постель Кеннита, уткнулась лицом в подушки, еще пахнувшие его лавандой, закуталась в его одеяла. И не смогла заснуть. Чем больше старалась она окружить себя его вещами, тем полнее делалось одиночество. Этта испытала настоящее облегчение, взявшись размышлять о Янтарь. Собственно, не ее было дело, хотя отчего же? Очень даже ее! Как мог Уинтроу уделять внимание женщине в подобный момент? Он что, не понимал, насколько серьезные дела Кеннит ему завещал?

Необъяснимый интерес Уинтроу к Янтарь был достаточно плох сам по себе, но вот то, как неотступно и жадно она его созерцала, настораживало еще больше! Так ведь и ела его изучающим взглядом своих странных глаз. И хоть была бы то откровенная плотская страсть вроде той, которой лучилась светловолосая женщина-северянка. Нет. Янтарь наблюдала за Уинтроу скорее уж как кошка за птичкой.

Или как мать за ребенком.

Она даже не спросила, можно ли ей отправиться с ними на Проказницу. Она просто забралась в шлюпку и ожидала их там.

«Мне нужно поговорить с Уинтроу Вестритом, – заявила она. – С глазу на глаз!»

Вот и все объяснения, не говоря уже об извинениях. А Уинтроу, при всем том, что ноги у него подгибались, лишь коротко кивнул в знак согласия.

Ну и, спрашивается, почему ее-то все это беспокоило? Может быть, утратив мужчину, она уже спешно подыскивала себе нового спутника? Нет, Уинтроу не принадлежал ей. Да и вообще у нее, так-то говоря, ни на кого не было прав. И тем не менее – Этта начинала отдавать себе в этом отчет – она рассчитывала на Уинтроу. Она ведь понемногу начинала мечтать о том, как будет воспитывать сына Кеннита. И в этих толком еще не оформившихся мечтах неизменно присутствовал Уинтроу. Он, и никто другой, виделся Этте наставником, обучающим малыша читать и писать. Именно он должен был смягчить высокомерное равнодушие Кеннита и ее собственную неуверенность. И вот сегодня Уинтроу титуловал ее королевой, и никто не решился с ним спорить.

К сожалению, все это отнюдь не означало, что Уинтроу всегда будет с нею рядом. Сегодня, например, на него загляделась эта женщина. И кто запретит ему просто отставить Этту в сторонку и отправиться в свой путь по жизни без нее?

Этта взяла гребешок и провела им по темным волосам. Потом покосилась на собственное отражение в Кеннитовом зеркале и вдруг задумалась: чего ради? Чего ради чесать гребешком волосы, зачем спать, зачем даже дышать? Что ни мысль, то мучительное переживание, сплошная головная боль – так зачем думать? Этта вновь зарылась в ладони лицом. Она не плакала – у нее больше не было слез. Под веки словно песку насыпали, горло горело, и облегчения найти не удавалось. Хоть плачь, хоть криком кричи, ничто не помогало. «Кеннит умер. – Словно ножом в сердце. – Кеннит умер…»

Но его дитя живо.

Эта мысль до того ясно отдалась у нее в голове, как будто бы сам Кеннит шепнул на ухо. Этта выпрямилась и постаралась успокоить дыхание. Надо, пожалуй, прогуляться по палубе, привести чувства в порядок. А потом лечь в постель и если не поспать, так хоть отдохнуть. Завтра ей придется соображать много и быстро, отстаивая интересы королевства Пиратские острова.

Этого ждал бы от нее он. Кеннит.

* * *

– Прости, но тебе придется говорить со мной здесь. Дело в том, что собственной каюты у меня пока нет.

– Не имеет значения, где именно мы будем говорить. Главное, чтобы наш разговор состоялся. – Янтарь пристально изучала его глазами, словно какую-нибудь редкую и драгоценную книгу. – К тому же пребывание на людях дарит порой больше возможностей для беседы с глазу на глаз, нежели самое полное уединение.

– Как-как? – невольно переспросил Уинтроу. Эта женщина изъяснялась так загадочно и сложно, что он и сам волей-неволей принимался следить за своей речью. Не говоря уж о том, что услышанное от нее приходилось разгадывать как ребусы. На всякий случай он извинился: – Правду молвить, я до того устал, что плохо соображаю.

– Мы все вымотались, – кивнула она. – Слишком много событий для одного дня. Да и кто бы мог подумать, сколько разных нитей сплетется в один узелок. Но так все обычно и происходит. И конец каждой нитки много-много раз проникает сквозь разные петли, прежде чем все разгладится.