Корабли Мериора

Лизаэр ехал первым, на пятнадцать шагов опережая свой почетный караул. Приблизившись, он натянул поводья и остановил коня. Золотистые, освещенные солнцем волосы вполне заменяли принцу королевскую корону. Происхождение позволяло Лизаэру заговорить первым.

— Приветствую тебя, госпожа Манолла. Произнеся эти слова, он кивнул старику, в котором узнал советника Маноллы Ташэна. Затем дружески улыбнулся выросшему мальчику. Он помнил, с каким благоговейным восторгом этот мальчишка прислуживал ему тогда, во время их недолгой остановки у камрисских варваров. Давно это было, еще до победы над Деш-Тиром и всех прочих событий. Тогда Лизаэра восхитила железная прямота и честность Маноллы.

— Я еду возрождать Авенор. Надеюсь, эта новость обрадует всех вас. Приглашаю вас присоединиться. Довольно прятаться по ущельям. Собирай свои кланы, Манолла, и давайте вместе поднимать из развалин славный город, некогда бывший столицей верховных королей Тайсана!

— Союз с варварами?

Диган побледнел. Он не поверил своим ушам.

— Ты с ума сошел! Ты восстановишь против себя правителей всех тайсанских городов!

Ташэна слова принца откровенно сбили с толку. Внука Маноллы захлестнули противоречивые чувства, и он поспешно отвернулся. Только предводительница сохраняла самообладание. Ее плечи слегка вздрогнули и вновь неподвижно застыли.

Лизаэр наклонился к своему разъяренному главнокомандующему.

— Зачем понапрасну тратить время и силы, обучая нашу новую армию тактике наемных головорезов? Как бы ты ни относился к варварам, а сражаться они умеют. Такие союзники нам очень бы пригодились.

Лошадь Маноллы ударила копытами и попятилась назад. Наместница ослабила поводья, неотрывно глядя на принца. Зрачки ее бледно-янтарных глаз превратились в две черные точечки. Впрочем, краешком глаза Манолла видела и недоумение Ташэна, и взбудораженность своего внука, еще не научившегося держать чувства в узде. Заметила она и то, как телохранители принца вскинули короткие луки. Эти не промахнутся. Но на лице женщины не отразилось ни испуга, ни возмущения.

— Помнится, я не приносила тебе клятвы верности, и Содружество Семи не давало тебе согласия на королевское правление, — сказала предводительница. — Ты хочешь, чтобы бойцы моих кланов стали солдатами твоей армии? Как у тебя хватает смелости предлагать мне подобную нелепость? У нас нет причин для участия в твоих войнах.

— Ты в этом уверена?

От внимания Лизаэра не ускользнуло, что под плащ с символом королевской власти Манолла надела черную одежду кайдена — «тени позади трона». Ответ предводительницы немного опечалил принца. Скрестив руки на луке седла, Лизаэр вздохнул:

— Молю Эта, чтобы тебя обманным путем не заставили приносить клятву на верность где-нибудь в другом месте. Я был бы искренне огорчен. Подобная клятва на верность Повелителю Теней стоила жизни почти всем кланам северного Ратана.

— Не забывай, они защищали своего наследного принца, — возразила Манолла.

— И посылали своих детей добивать наших раненых, — тут же бросил ей Лизаэр. — Или эта горькая правда не дошла до ваших краев? И вы не знаете, что своим вероломством и магией их наследный принц за один день погубил семь тысяч наших солдат? Наследный принц Ратана, как ты его называешь, — беспринципный убийца. Злодей, готовый пировать на крови невинных жертв.

— Маги Содружества совсем по-другому рассказывали о том побоище.

Лицо Маноллы оставалось непроницаемым, точно маска. Внук ее сидел в седле не шелохнувшись; лицо его приобрело меловую бледность. Пусть привыкает. Быстрее повзрослеет.

— И Джирет Валерьентский — его рассказ тоже был другим. У него вторжение итарранцев отняло родителей и всех сестер. Сам он чудом уцелел.

— Поверь, мне искренне жаль всех, кого обманул и погубил Аритон. А он умеет кружить головы. Если жертвами его обаяния становились взрослые, рассудительные люди, что же тогда говорить о детях и зеленых юнцах? Не веришь? Посмотри на своего внука. Сколько ему? Семнадцать, кажется? Аритону ничего не стоило бы повлиять на него.

Юноша вскинул голову. Молчаливый, готовый разрыдаться от такого предательства, он дотронулся каблуками до лошадиных боков. Лошадь послушно повернулась, повернув и своего всадника спиной к тому, кто пять лет назад так убедительно говорил о справедливом правлении.