Кордон «Ромашкино»

– Люли-люли, о, стояла же эта самая оооо…Люли-пилюли, фу ты, пили у юли береза…

– Заткнись! – взмолился Марк. – Тут такое творится, а еще и ты орешь!

Невероятными усилиями Катя заставила лицо принять нормальное выражение и елейным голоском проворковала:

– Ой, Марк! А о чем это ты таком говоришь? Что-то я не пойму. И почему откручиваешь свою голову? Разве она тебе больше не нужна?

– Уши болят! Жутко болят! Разве ты не слышишь звука?

– Неееет… О каком звуке речь?

– О-оооо! Невыносимо! Ну вот же он! Вот!

– Ох, Марк. По-моему, с тобой что-то не так. Я ничего не слышу.

– Не может быть.

– Ты головой о какую-нибудь елку случайно не стукнулся? Могу предположить сотрясение мозга.

Все эти словесные кружева давались Кате с трудом, но она старалась.

– Не было никакой елки. При чем она здесь!

– Тогда, может быть, ты упал?

– Да нет у меня сотрясения мозга. Это звук!

Катя приготовилась в очередной раз возразить, но в это время к непрекращающемуся разбойничьему свисту добавилось корявое, ни в тон, ни в такт, зато с явной истерикой в интонациях:

– Во поле береза стояла,Во поле кудрявая стояла.Люли-люли, стояла,

Люли-люли, стояла…

И Катя промолчала. Если говорить честно, она просто растерялась. Что делать при одновременных визитах с обеих сторон? Этот вариант они как-то не учли.

Мозг Соловья, не истязаемый свистом, среагировал на неожиданность быстрее других. Наступившая тишина показалась настолько всепоглощающей, что Катя и Марк схватились за уши – не заткнул ли их кто ватой. Простояв секунд двадцать, встретились глазами.

– Ага, ты все-таки за уши держишься! – воскликнул Марк. – Значит, врала, что ничего не слышишь.

– Да это я так, прическу поправляю, – нашлась Катя.

– Какая у тебя, Калинина, прическа? Не смеши! Пойдем смотреть, что там свистело.

Задерживать Великого не было никакого смысла. Да и вряд ли получилось бы. Соловей больше не засвистит. Что происходит со стороны Ника – неясно. Надо идти, и будь что будет.

Марк поднял ведерко, удочку, пустую банку и почти побежал по тропинке. Катя – следом.

Встреча произошла на опушке леска, подступавшего вплотную к прибрежной песчаной линии.

Растерянный, вспотевший Никифор выглядывал из-за широкой спины рабочего свинофермы. Катя знала, что парня зовут Антон.

В Ромашкино он появился недавно, лет ему было от силы двадцать пять, поэтому все девчонки тут же заметили новичка и целую неделю, если не больше, строили ему глазки. Впрочем, безрезультатно. Девушки постарше флиртовали иначе. И тоже безрезультатно. Зато разговоры о новеньком пошли разные. Правда, в основном о том, что никто не понял, почему красивый (а Антон был действительно красив как бог), умный (и тут природа человека не обделила) парень выгребает свиной навоз, а не снимается в кино или не занимается чем-нибудь подобным. И только одна фраза папы, случайно (действительно случайно) подслушанная Катей, натолкнула ее на мысль, что с этим Антоном не все так явно, как видится окружающим. Вот эта фраза: «Из центра Антона прислали. Вместо Виктора».

Виктора Катя знала. Он тоже выгребал навоз. Однажды заходил к Калининым домой. Это когда из-за границы на нашу территорию пожаловали черти из «Сказки о попе и о работнике его Балде». Явились нагло. Вели себя развязно. Забрались ночью в продуктовый магазин, стянули два ящика шампанского, напились и бегали по лесу, пугая местных и заезжих грибников.

В одиночку папа, естественно, с такой оравой пьяных чертей справиться не мог, пришлось вызывать отряд задержания. Вот тогда Виктор и возник в поле Катиного зрения. Пришел он к Калининым сам, без приглашения. Ни о чем не спрашивал, а папа ничего не разъяснял. Конечно же, умная Катя догадалась, что настоящая работа Виктора – патрульный экстрасенс.

Думаете, не могла простая девочка, даже дочь пограничника, знать о такой редкой профессии? Конечно, не могла. Случай помог. Папа поехал в райцентр за зарплатой и взял с собой Катю. Ему дали расписаться в зарплатной ведомости. А Катя читала очень быстро и, глянув на табличку с подписями, успела прочесть чью-то должность – «патрульный экстрасенс».