Кордон «Ромашкино»

– Вот именно. Хорошо, если эти персонажи тщательно прописаны нормальными сказочниками. А то ведь какой-нибудь бездарь насочиняет разных глупостей, а потом эти несчастные глупости не знают, куда с людских глаз деться. Ох, не добрым словом поминают они своих создателей. Ты когда подрастешь, хоть статью какую-нибудь про это напиши. Граница-то засекречена, соответственно, уродцев в нашем мире прибывает и прибывает. Может, напишешь – и запретят у вас кому попало перо в руки брать. Глядишь, эти писаки все поймут, сжалятся.

– Графоманы сжалятся? Ой, Соловей, не смеши. Вспомни «Оду булке» нашего уважаемого Горыныча. Так он даже не графоман. Вон какие стихи о любви писал, пока не оголодал!

Тропинка, по которой Катя и Соловей приближались к месту совершения противозаконного действия, вильнула к огромному дубу. За его стволом обнаружился продрогший соучастник – Никифор Головин собственной персоной.

– Привет, Головин! – радостно воскликнула Катя. Вопрос о том, придет ли Ник, мучил ее с вечера.

– Привет, – кивнул он Кате. – Здравствуйте, – Соловью. – Вы тот самый физик? А где ваш прибор, который создает резонанс?

– Э-э-э… – замешкался с ответом «физик».

– Головин, неужели ты не понимаешь, что прибор секретный? – пришла на подмогу Катя. – Это новая разработка. Портативная. Размером со спичечный коробок. Лежит в кармане. Тебе его никто не покажет. Мне тоже. Будем пользоваться результатами.

– Да ладно, это я так, любопытно просто. Могу и не смотреть.

– И не смотри. Давай лучше договоримся о сигналах. Когда Соло… Соловьев… Извини, забыла представить тебе нашего гостя. Не удивляйся, он личность секретная, поэтому его так и зовут – Соловьев. Псевдоним, наверное. Так вот, когда Соловьев начнет работать, нам с тобой придется охранять подходы к пляжу. И если что – подать сигнал. Я только мяукать умею. А ты?

– Гавкать и кукарекать.

– Замечательный зоопарк, – усмехнулся Соловей.

Катя задумалась.

– Лучше гавкай. Петухи уже откричали. Да и откуда в лесу, рядом с пляжем петух?

– Логично, Калинина. Тогда, если люди далеко, я всего пару раз тявкну. Если же времени не остается и опасность велика, зальюсь лаем.

– Представляю, что о тебе, мальчик, люди подумают! – вновь не удержался от комментариев Разбойник.

– Точно, Ник. По-моему, ты будешь похож на придурка. Знаешь что, пожалуй, нужно не гавкать и мяукать, а петь!

– Чего?

– Не чего, а самые обычные песни. Громко и протяжно, чтобы далеко слышно было. Ты умеешь петь, Головин?

– Я пою хуже, чем гавкаю.

– Честный друг у тебя, Катя, – похвалил ответ Соловей.

– Он уроки пения прогуливает. Ну-ка, запоминай:

Во поле береза стояла,Во поле кудрявая стояла.Люли-люли, стояла,Люли-люли, стояла…

– Калинина, ты что, с ума сошла? Это мне-то про люли-люли петь? – Ник покрутил пальцем у виска.

– Во-первых, я в полном порядке. У меня даже в обычных контрольных одни пятерки. Сам знаешь.

– Одно другому не мешает. И, кстати, могла бы своими пятерками не хвастать. А во-вторых?

– Во-вторых, это русская народная песня. Так что будешь петь как миленький.

– Ладно. Только один раз и исключительно ради тебя. В случае крайней опасности. А если прохожий далеко, пожалуй, все-таки тявкну.

– Договорились. Да, и вот еще что… Сам понимаешь, чтобы разрушить бетонный каркас, нужны большие мощности. Если тебе станет немного не по себе, не нервничай, ладно? Стой и терпи.

– Я что, девчонка, чтобы нервничать?! Сама, Калинина, не нервничай!

Дальше шли молча. Исходные позиции заняли так же тихо.

Минуты ожидания. Вероятно, законы физики в это время нарушаются. А как еще объяснить, почему несчастные шестьдесят секунд вдруг растягиваются почти до бесконечности?

«Когда же? Когда же он начнет?» – нервничала Катя.

Но вот листья на березах задрожали, и в голову вонзилась горячая острая игла. Эффект оказался послабее того, что накануне творилось в коровнике. Там Соловей, конечно, не вышел на максимальную мощность, но пространство было замкнутым и тесным. О том, какие энергии сейчас бурлили в эпицентре события, Катя могла лишь догадываться.

И все же она, наверное, на секунду потеряла контроль над собой и территорией, потому что, когда очнулась, перед ней, обхватив голову руками, совсем не величественно корчился Марк Великий. Рядом валялось пустое пластмассовое ведро, удочка и открытая банка с дождевыми червяками. Последние торопились воспользоваться неожиданно обретенной свободой.

Катя заголосила что есть мочи:

– Во поле береза стояла,Во поле кудрявая стояла.

Соловей продолжал свистеть. Голова раскалывалась на части. Уши выворачивались наизнанку. Кости ныли. Глаза пытались выпрыгнуть из орбит.

Но Катя самоотверженно вопила, не соблюдая ни ритма, ни мелодии, ни смысла: