Кордон «Ромашкино»

На первой страничке были стихи. «Наверное, кто-то из наших потерял», – догадался Марк. И действительно, в наклонной вязи угадывался почерк Кати Калининой. «Интересно! Катькины шедевры!»

Марк прочитал заголовок «Шаржи. Дружеские и не очень». Дальше шли сами шаржи.

НИКИФОР ГОЛОВИН

Хоть и троечник он, ну и что ж!На других Головин не похож.Он – как в сумраке солнечный свет.В целом мире таких больше нет.

МАРК ВЕЛИКИЙ

Жира-мяса-комбинат.

Поросенок – вот твой брат.Велико в Марке сало,А мозгов мало!

Глава 4

Пятеро под лодкой, не считая кошки

Надежда Борисовна недоумевала. Такое впечатление, что за день, который прошел после ее встречи с кружковцами, они успели разругаться друг с другом в пух и прах. Началось с Настеньки. Она вошла хмурая, красная. Подошла и, пряча глаза, глухо пробубнила:

– Я не буду в конкурсе участвовать.

– Почему? – ахнула учительница.

– Не буду, и все. Не хочу.

Услышать такое от Насти? Совсем на нее не похоже…

– У тебя замечательное стихотворение… – начала Надежда Борисовна и осеклась. Потому что Настя подняла глаза. Этого хватило. В глазах Малининой зияла черная пропасть.

– Вы все врете! Все вы врете! – Настя заплакала, бросилась к выходу и в дверном проеме столкнулась с Катей.

– Катя, верни ее! – крикнула Надежда Борисовна. И снова была поражена, только теперь ответом Калининой:

– Не буду.

– Катя! Вы же подруги!

– Ага! Вроде как!

– Не понимаю, что с вами случилось? Поссорились?

– Нет пока. Хотя…

В класс вошел Марк.

Увидев его, Катя вскочила и так же стремительно, как и Настя, выбежала за дверь.

– И вали себе, – услышала Надежда Борисовна. Она хотела сказать, что так говорить некрасиво, но, присмотревшись к всегда сдержанному и культурному Марку, поняла, что у него, видимо, были основания для такого резкого высказывания.

Когда в классе собрались остальные – спокойная Влада, нахохлившаяся Карина и удивленный Никифор, Надежда Борисовна смогла сказать только одно:

– Вот что, друзья. Занятий сегодня не будет. Разберитесь-ка в самих себе. Нужна будет помощь, приходите. Поодиночке или все вместе. А сейчас проводить анализ литературных произведений нет смысла. Ваши эмоции сегодня обитают в другом месте.

* * *

Карина уже полдня искала Катю. К поискам подключилась и Мари. Обе не понимали, что произошло. Карина попыталась узнать у Насти, но та закрылась в своей комнате и никого не впускала. Марк ушел в лес. Ник сказал, что с утра никого не видел. И Влады тоже нигде не было.

Катя нашлась далеко за полдень – и то случайно. Карина присела у речки, раздумывая, куда бы еще сходить, и услышала из-под перевернутой старой лодки, бог весть сколько лежащей на берегу, тихие всхлипывания.

Она встала на колени и не без опаски заглянула под потрескавшийся борт.

Катя с глазами-щелочками и красными щеками сидела ближе к корме. Около ее ног валялись изодранные в клочья колокольчики.

– Ну ты и наревелась! – ахнула Карина. – Надо холодный компресс. Фея Фиолетта всегда так делает, когда из-за женихов плачет.

При слове «женихов» Катя взревела не хуже взлетающего авиалайнера.

Карина, утопая коленками в желтом песке, подползла поближе.

– Скажи, что случилось? Может, я смогу чем-то помочь?

Катя вскинула руки, завертела головой.

– Нет, нет! Это личное.

– Тогда понятно.

– Ничего тебе не понятно.

– Ну да, конечно… Просто так обычно говорят… – Карина замялась, не решаясь отвлечь Катю от такого важного дела, как оплакивание личной жизни. Но обещание, данное Фиолетте, не предполагало выбора. Пришлось спрашивать: – Катя, а как же теперь с нашим делом? Ты уже не поможешь моей госпоже Сияне?

Вот она – проверка на вшивость. Столкновение личного с общественным. И не просто общественным – а с судьбой целого мира! Но личное рядышком и очень болит, а то, другое – далеко и пока вообще никак не ощущается. Только мозги понимают, насколько это важно. И еще слово есть слово, и его нужно сдержать. Опять-таки личное. Слово личной чести.

Катя уткнула голову в колени. Что отвечать? Разве у нее сейчас хватит сил? Она прислушалась. Хватит! Она – дочь пограничника и врача! «Дал слово – держи!» – так всегда говорил папа. И она была согласна. Что же изменилось? Разве честь и совесть могут зависеть от обстоятельств? Если так, что же от них останется? Пусть будет трудно, но она, Катя, не осенний листок на ветру!

Проведя таким образом психотерапевтический сеанс с самой собой, Катя размазала по щекам слезы и сопли и, посмотрев на Карину уже совершенно другими глазами, ответила: