Корявое дерево

Я падаю во мрак, и мои руки хватают пустоту. Торчащие корни колют меня в живот, цепляются за волосы, царапают лицо и рвут одежду. Какая-то сила неумолимо тащит меня вниз. Надо мной узловатые плети корней извиваются, извиваются, пока мир не превращается в один-единственный крошечный кружочек света.

Я тяжело приземляюсь, и мои кисти и колени пронзает боль. Тяжело дыша, я вытягиваю руку и нащупываю стену из спрессованной земли. Я ощупываю то, что находится впереди меня, с боков, сзади, затем смотрю вверх. Стены совершенно гладки – ни торчащих корней, чтобы за них ухватиться, ни ямок, куда можно было бы поставить ногу, чтобы выбраться наверх.

Я встаю на ноги и ищу в земляных стенах какую-нибудь брешь – дверь, подземный ход, что-нибудь. Здесь едва-едва хватает места, чтобы лечь. Я не могу здесь оставаться. Отсюда должен быть выход! Но его нет. Грязными пальцами я размазываю по щеке слезы. Я думала, что отдам все, чтобы вернуть Стига к жизни, но я не могу оставаться запертой в этой темной дыре.

Проходят долгие-долгие минуты. Я топаю ногами, чтобы не замерзнуть. Кто-нибудь скоро придет, что-нибудь скоро произойдет. Мое дыхание превращается в облачка пара, а холод пытается заморозить мои мысли. Может быть, меня оставили здесь умирать?

Я кричу так громко, что начинает болеть горло.

Свет тускнеет, я смотрю вверх и вижу силуэт головы и плеч. Наконец-то! Должно быть, меня кто-то услышал. Быть может, это мама. Я машу руками:

– Эй, я здесь, внизу! Пожалуйста, помо…

Края ямы обхватывают пальцы с черными когтями, и меня снова захлестывает волна паники.

Я слышу, как он скребет землю. Вниз сыплется почва, усыпая мои волосы, мое лицо.

Драге – он пытается добраться до меня!

Я пячусь, спотыкаюсь и падаю на землю. Мертвец кряхтит и ревет, и я опускаю голову и закрываю лицо руками, чувствуя, как меня мутит от его мерзкого запаха. Почва все сыплется и сыплется на меня, пока мои волосы не забиваются грязью.

Слышится яростный вой, и все прекращается. Теперь единственный звук – это стук моего сердца.

Я моргаю и прикрываю глаза от яркого солнечного света. Быть может, его прогнал этот свет? Внезапно ослабев от облегчения, я падаю на бок и сворачиваюсь в клубок. Солнце дает лишь немного тепла, но так чудесно чувствовать его на своей коже. Я долго качаюсь из стороны в сторону, страстно желая уснуть, забыться, но я заставляю себя не закрывать глаз, боясь, что если я их закрою, то уже никогда не проснусь.

Не знаю, сколько времени я уже здесь лежу, уставившись в земляные стены. В конце концов, сморенная усталостью, я все-таки закрываю глаза. Мои уши наполняет звук неровного дыхания, затем оно замедляется, и я скольжу куда-то прочь, вертясь, лечу в темноту, пролетаю через туннель, извиваюсь и…

И вдруг просыпаюсь.

Кто-то гладит мои волосы, совсем как мама, когда я пришла в себя в больнице. Потом холодным костлявым пальцем проводит по шраму на моей щеке. Это не похоже на… Я судорожно сглатываю, боясь даже мысленно произнести эти слова.

Что-то двигается рядом со мной, холодное и большое.

Каждая мышца в моем теле словно застывает, я не смею даже дышать.

Странный голос шепчет:

– Тебе здесь не место.

Я знаю – это прошептал не человек.

Чья-то рука дергает меня за плечо.

Я поворачиваюсь, вижу огромную фигуру, и от страха у меня перехватывает дыхание. Вдвое больше, чем человеческая, она сгорбившись сидит надо мной, облаченная в рваную мантию, и лицо ее скрыто капюшоном. И выглядит она точно так же, как на рисунке из сундука, – темная мать Хель. Она встает, невероятно высокая в крошечном пространстве, и воздух наполняется взмахами сотен крылышек. Я моргаю и кашляю от пыли, меж тем как поднявшееся с ее мантии облако ночных мотыльков, завиваясь спиралью, летит по узкому туннелю вверх. Хель откидывает свой капюшон назад. Правая сторона ее лица прекрасна, с идеальной белой кожей и длинными черными волосами. Левая же сторона представляет собой череп, лысый череп. Я отшатываюсь и резко отворачиваюсь.

Хель опускается на корточки, так что мое лицо оказывается на уровне ее талии. От нее исходит холод, и, когда она наклоняется надо мной, меня пробирает дрожь. Хель вглядывается в меня, и теперь, когда она так близко, я вижу, что в волосах ее кишат насекомые.