Корни

Внизу, по крутой дороге, проехал автобус, и хотя Димов стоял к нему спиной, он знал, что автобус везет девятерых школьников, потому что сегодня понедельник. Их увозили по понедельникам в Корию и по субботам этим же автобусом привозили обратно, к родителям. Автобус проехал. Димов повернулся и посмотрел на дорогу, но которой когда-то каждое утро шли в школу, а в полдень шли по домам сто восемьдесят учеников. Этой же дорогой приходили крестьяне, чтобы посмотреть любительские спектакли, которые устраивали в просторном актовом зале, по ней же они возвращались обратно — веселые или опечаленные зрелищем. Сейчас дорога была устлана снегом.

Отметив отсутствие ста восьмидесяти учеников и двенадцати учителей, Димов остановился перед окном своего кабинета. За окном было пусто, но, приблизившись, он увидел себя: свое серое лицо и седые волосы. Он надел шапку, и седые волосы исчезли, а глаза потемнели.

— Все отсутствуют, — сказал он.

Образ его горько усмехнулся.

— И парты отсутствуют, товарищ директор, — сказал этот образ, — их вынесли и погрузили на машину, и длинные крашеные столы тоже погрузили. Увезли в Корию, где теперь школа.

— Школа? — спросил он, будто не расслышал. — А что же теперь здесь?

— Ничего, — ответил его образ. — Правда, внизу, в столовой, за сундуком, лежит земной шар.

— Знаю, глобус лежит, — сказал Димов. — Помню, там отклеился кусочек, точно в том месте, где Австралия, и я ее подрисовал. Унесу-ка его домой. Континенты на месте, реки на месте, и океаны сохранились. Он все еще может показать, что где. Если Австралия отклеилась, я снова ее подклею и подрисую. Что-что, а континент я могу нарисовать.

— И звонок здесь, — сказал его образ.

— Знаю, — кивнул Димов и — следом за своим образом — вошел в пустую школу.

В столовой его ждал целый земной шар. Димов поднял его и тряпкой вытер пыль. Австралия, когда-то им дорисованная, была на месте. И континенты были на своих местах, и реки, и океаны. Он крутанул шар, и они замелькали и слились воедино — суша и вода, реки и горы… Димов остановил земное вращение и в темной коричневой цепочке Балканских гор увидел свое село, а в нем — свою школу, которую крестьяне построили своими руками, на свои деньги. Увидев школу, он вернулся в ее стены и стал подниматься но лестнице.

— Второй и третий класс пусть выйдут во двор и построятся, — распорядился он, и голос его, ударясь о стену, рикошетом взвился вверх, набирая силу.

Классы не вышли и не построились. Он продолжал подниматься по лестнице. Остановился перед дверью второго класса.

Внутри было тихо. Перемена кончилась, и ученики ждали, когда он войдет и начнет урок географии. Димов усмехнулся, взялся за холодную ручку двери, но не отворил. Пошел дальше по коридору, довольный, держа в руках земной шар.

Не отворил он и следующую дверь. Прошел мимо, как проходил много раз, только бросил на нее острый взгляд, проникающий внутрь и всегда знающий, что там происходит. И сейчас он бросил на дверь этот острый всезнающий и всевидящий взгляд и прошел мимо. Остановился перед дверцей дымохода. Сунул руку внутрь, в мягкую старую сажу. Нащупал и вытащил звонок. Дунул на сажу, и она рассеялась по коридору.

Оконное стекло в коридоре было разбито, и, подойдя, Димов не смог увидеть свой образ. Он увидел свое село, дома, лепящиеся друг над дружкой по склонам холмов, и над всем этим — вечный образ седых Балкан. Тут он услышал, как звонок тихо звякнул, и поднял его над головой…

По дороге, идущей вдоль оврага, двигались телеги, груженные бревнами. Йордан Брадобрей остановил телегу, прислушался и крикнул Селезню, который ехал впереди, на другой телеге:

— Эй, Селезень!

Селезень остановил лошадь, спросил:

— Чего тебе, Йордан?

— Слышишь звонок?

Селезень прислушался.

— Ага! Слышу. Где это он звенит?

— В школе! — сказал Йордан Брадобрей.

— В школе? Ты, часом, не спятил? Кто это будет звонить в пустой школе? Ведь ее закрыли!

Лошади, вспотевшие от натуги, фыркали и поворачивали морды. Они тоже смотрели в ту сторону.

— Я говорю тебе, в школе! — сказал Йордан Брадобрей. — Глянь на лошадей, они тоже в ту сторону смотрят! Да я ж его знаю, этот звонок, Селезень!

— Гм, — сказал Селезень и почесал затылок рукояткой кнута, — может, снова ее открыли, нашу школу, а, Йордан?

— Слушай, Селезень, давай-ка отвезем бревна на кооперативный двор и быстренько вернемся, — предложил Йордан Брадобрей. — Узнаем, с чего это звенит школьный звонок.

И они погнали лошадей.

И бабка Велика тоже услыхала звонок — в тот самый момент, когда открыла соседскую калитку. Дед Димитр Столетник вышел на порог в очках и соломенной шляпе. Бабка Велика взяла деда Димитра за ухо и крикнула:

— Ты слышишь звонок, дед Димитр?

Столетник услыхал в ее словах эхо звонка, хотя в голове его звенело много колоколов, вперемешку со словами.

— Какой звонок? Где? — спросил он.

Бабка снова взяла его за ухо.

— Школьный! Закрыли нашу школу, а нынче, никак, снова открыли.

— Снова открыли? — удивился дед Димитр. — Когда ж это успели ее закрыть, чтобы нынче снова открыть?