Король Артур и его рыцари

И пустился Ланселот в путь, и много дней провел в седле, пока не случилось ему однажды увидеть перед собой прекраснейшую башню замка, а у подножия ее город, полный жителей. Народ же, едва завидев Ланселота, сбежался и окружил его, восклицая:

– Добро пожаловать, сэр Ланселот, цвет рыцарства! Ибо беда наша велика, и лишь твоя помощь спасет наш город.

– Вот диво! – воскликнул Ланселот. – И хоть верно зовете вы меня по имени, но знайте, что не посвящен я в рыцари и подвигов не успел еще совершить. А если так велика ваша беда, то, верно, одни рыцари короля Артура справятся с нею.

Но ответили горожане, что рыцари из Камелота бывали у них и одни с честью погибли, другие отступили в бессилии. Мерлин же, королевский советник и чародей, предсказал, что одному лишь Ланселоту Озерному по силам выручить горожан из беды.

– Будь по-вашему, – сказал Ланселот. – И либо похороните вы меня здесь, либо победителем двинусь я в Камелот. Живым же не отступлю.

Тогда рассказали люди о драконе, что раз в год выходит из-под могильного камня и утаскивает людей к себе под землю и мучает их там до смерти, и о королевской дочери Элейне, что заточена в башне, тоже рассказали Ланселоту.

– Доблестный Ланселот, кто поможет нам, если и ты уедешь сейчас из нашего города?

И тогда повернул Ланселот коня к башне, но встали у него на пути горожане. И кричали они, и плакали, и поднимали своих младенцев к седлу Ланселота.

– Смилуйся! – взывали они. – Смертному человеку не под силу совершить два этих подвига разом. Если же ты погибнешь, освобождая принцессу Элейну, то кто справится с драконом? И не лучше ли сперва помочь многим и лишь потом спешить на помощь к одному? Да и кто знает, не заслужила ли эта Элейна свои муки?

И так жалки, так несчастны были их лица, что повернул Ланселот коня, а десятки рук тянут его за узду, подталкивают к логовищу дракона. Но страшный крик разнесся вдруг над городом, и такой ужас, такое страдание были в нем, что окаменел на миг Ланселот.

– Иисусе! – проговорил он, когда смолк страшный вопль. – Какие же муки должны выпасть человеку, чтобы такой крик вырвать из его груди? И как можете вы толковать о грядущих своих бедах, когда терзается рядом живая душа?

И молча расступилась толпа, а Ланселот поскакал к башне. Вот уже стоит он перед нею с мечом в руке, но нет в башню хода. Ни двери, ни щели – одни только тяжкие глыбы да оконце под самой крышей. И кричит, и стонет за этим оконцем несчастная девица, словно полчище демонов терзает ее. Великая скорбь охватила Ланселота, потому что нет большего страдания для благородного сердца, чем видеть чужие муки и не помочь несчастному. И вот замечает он около башни нищего старика и кидается к нему. Старик же, не дожидаясь речей Ланселота, говорит:

– С тяжкого подвига начал ты свой путь, Ланселот Озерный. Велики страдания Элейны, что мучается в этой башне по воле Морганы, и лишь тот спасет ее и выйдет невредим из башни, для кого чужая боль сильней своей. По тебе ли такой подвиг, Ланселот?

Но слышит Ланселот только крики, что несутся из башни.

– Помоги же мне, старик, если можешь, добраться до окна. Потому что нет у меня сил уйти прочь и нет у меня сил слышать, как мучается Элейна!

И тут запустил старик руку в свою нищенскую суму и вытащил оттуда веревку с острым крюком на конце. Была та веревка с дивным искусством сплетена из сверкающих стальных нитей.

– Да поможет тебе Господь, Ланселот! – молвил старик и бросил веревку так, что влетела она в окно и накрепко засел крюк в каменной кладке.

– Довольно ли для тебя такой лестницы? – спрашивает старик.

Но лишь крики из башни слышит Ланселот и берется за веревку и лезет к окну. Лезет Ланселот, а веревка все горячей и горячей, словно опустили ее конец в очаг и греют, не жалея поленьев. Когда же позади осталась половина пути, раскалились докрасна стальные нити и нестерпимая боль пронзила Ланселота; но снова вырвался крик из-за решетки, и забыл Ланселот про обжигающую сталь. И вот наконец он поднялся к окну, ухватился одной рукою за решетку и вырвал ее так, что раскрошился камень.

Страшным, смертельным жаром дохнула башня через узкое оконце на героя, но миг – и он уже внутри.

Снова оцепенел Ланселот, как тогда, когда услышал крик Элейны, ибо страшное диво предстало ему в башне. Словно огромный цветок терна, колыхалось посреди зала яростное пламя, и в середине этого багрового цветка нагая, как игла, стояла принцесса Элейна. А лепестки пламени то отступали от нее, то вдруг охватывали всю от головы до пят. И бился тогда в башне крик прекрасной девицы. Однако сразу было видно, что не сжигает ее пламя, но лишь терзает несказанно. И почудилось Ланселоту, что не пламя перед ним, а невиданное чудище, ведь раскаленные стебли, что держали Элейну в огне, шевелились, будто змеи, и то сжимали, то отпускали принцессу.

Тут почувствовал Ланселот такую ярость, что набросился с проклятьями на огненного зверя и рубил и разил его беспощадно. А огненные лепестки, что рушились на каменные плиты, остывали понемногу, как обломки железа в кузнице.