Король Гарлема

– Пусть это вас не заботит. Я собираюсь сделать это сам. Мне нужно лишь прикрытие. Чтобы кто-то подержал на мушке зал. Вы же понимаете, если я, белый, начну измываться над чернокожей женщиной, да еще в Гарлеме, то мне придется тогда перестрелять всех посетителей, чтобы выбраться из бара.

– Выйди на улицу минут через пять после нас, – сказал мне один из парней, небрежно бросая деньги на стол. – Там слева стоит «Ягуар». Сядешь в него.

Я кивнул, взял деньги и удалился.

Ребята в коже надолго не засиделись, быстро допили пиво и ушли. Ровно через пять минут я подошел к Бушу и сказал:

– Выйду на улицу. Хочется глотнуть свежего воздуха.

Буш согласно кивнул.

«Ягуар» был новый. В нем было темно, пахло кожей и дорогими сигарами. Я сел на заднее сиденье.

– Кто ты? – спросили у меня.

– Русский.

– Это ни о чем не говорит. Ты раньше знал Морозника?

– Нет.

– Тогда зачем тебе человек, которого ты никогда не видел?

– Он знает нечто важное для меня, – я неопределенно поводил в воздухе руками. – И я хотел бы это от него услышать.

Было странно, что негров устроил мой ответ. Они переглянулись меж собой, а потом тот, который сидел со мной на заднем сиденье, произнес:

– Ладно. Луис сказал, что тебе можно доверять. Меня зовут Билл. Так ты и вправду думаешь, что можешь вот так просто приставить к виску Нурет пистолет и после этого остаться в живых?

– А почему вы думаете, что после этого я буду сидеть и ждать, когда мне перережут горло? – парировал я. – Не лучше ли опередить врага?

Негры долго молчали. Похоже, я их озадачил. Потом тот, что сидел на водительском месте, отметил:

– Ты либо очень крут, либо просто псих. Ты делал это когда-нибудь раньше?

– Делал неоднократно и, как видишь, цел.

– Нам надо подумать, – сказал второй, который находился на месте пассажира. – Все не так просто. Морозник находится у мусульман. Это ясно как божий день.

– Насколько я знаю, «Черных пантер» давно не существует, – заметил я.

– Это новая волна. Есть пара типов которые хотят объединить все банды в Гарлеме под зеленое знамя. Им противостоит Золотой Кью. Вокруг него сбиваются те, кто не хочет жить под сенью Аллаха. Конфронтация пока сильно не обозначена, но понемногу все к этому идет.

– А вы?.. – спросил я.

– Мы? Мы сами по себе. И нам надо подумать.

– Думайте, только недолго, – сказал я и, выбравшись из машины, вернулся в бар.

За это время здесь изрядно добавилось народа. Буш с потным лицом носился между столиков. У него был недовольный вид.

– Где тебя черти носят! – рявкнул он, вставая за стойку.

– Воздухом дышал, – сказал я и окинул взглядом зал в поисках еще не обслуженных клиентов.

– Я и сам справился, – проворчал уже более спокойно Буш. – Остался только вон тот столик, – он кивнул в правый угол. – Отнеси этим бездельникам две порции виски, – Буш плеснул в стаканы бурбона и поставил на поднос. – Давай.

Я двинулся с подносом к столику, за которым сидели личности, которых мне хотелось бы видеть здесь меньше всего – Пенс и тот тип, что был вместе с ним, когда они хотели выкинуть меня из «Обсидиана». Оба смотрели на меня и криво ухмылялись. Наверное, думали, что произвели впечатление. Я разочаровал их, не подав виду, что узнал, правда, на всякий случай вошел в свою комнату и надел бронежилет. Наверное, эти ребята заявились сюда неспроста, уж очень многообещающими были их улыбки. Избить меня им было не по зубам. Они недавно в этом убедились. Оставалось одно – прирезать или пристрелить. Я продолжал обслуживать посетителей, делая вид, что мне абсолютно плевать на эту парочку, и в то же время не выпускал ее из виду. Они ушли часа через полтора вместе с одной из местных шлюх.

К пяти утра бар опустел. Осталась лишь одна невостребованная шлюха, которая от огорчения заказала двойную порцию виски и поглощала его теперь у стойки крупными глотками, и старый седой забулдыга-негр, который пил в углу дешевый вермут. Обоих уже можно было попросить из бара и закрыть его, но Буш питал какую-то странную и непонятную мне привязанность к отбросам общества. Так что они продолжали сидеть, каждый со своим пойлом и нерадостными мыслями. Я принялся подметать пол, Буш мыл стаканы. Закончив мести, я распахнул дверь, чтобы проветрить бар, и вышел на улицу. Уже светало. Деревья на углу тревожно шумели листвой под прохладным ветром. В Нью-Йорк тоже пришла настоящая осень. Я постоял какое-то время, потом сплюнул в предутренние гарлемские сумерки и вернулся в бар.

Буш посмотрел на меня соловыми глазами – его явно тянуло в сон – и, сделав усилие, произнес:

– Мадам, извините, мы закрываемся.

Шлюха взглянула на него, одним глотком допила виски, встала и неожиданно заявила:

– Милый, поставь Эба, «Серебряную реку».

Буш послушно вставил диск, и из проигрывателя полилась красивая и грустная мелодия. Она как бы подхватила шлюху своими искрящимися волнами и не спеша повлекла ее к выходу из бара. Буш смотрел ей вслед, пока она не исчезла в сером предутреннем свете улицы.

Перехватив мой взгляд, он объяснил: