Король Георг V

«Бюллетени до сих пор были исключительно точными и ясными. Ключевым моментом, однако, является сердце

, и хотя проблемы с легкими практически решены, сердце вынуждено бороться с оставшимся в организме ядом. Шесть часов сна прошлой ночью означают, что организм имеет скрытые резервы. А тот факт, что Е.В. смог провести заседание Совета и поставить свою подпись — причем вполне разборчиво, — служит для меня свидетельством того, что он выздоравливает. Хотя, конечно, печально, что председателя

там не было! Джикс как его представитель был там весьма кстати и стоял в дверях, соединяющих спальню и зал для аудиенций, в дальнем конце которого находились другие Т.С..[147] Поставив подпись, Е.В. сказал, что „хотел бы увидеть Т.С.“, но ему сказали, что „лучше не надо“; и сие удовольствие было отложено!»

Столь уверенный, а местами даже беспечный тон послания оказался не слишком уместным — тяжелый кризис был еще впереди. Однако Доусон был полон решимости не допустить никакой паники. Позднее он писал:

«На третий или четвертый день мы получили подтверждение, что у него септицемия,[148] но публике не могли об этом сообщить. Это не только исключительно серьезная болезнь для любого человека, тем более для публичного деятеля, находящегося в центре внимания прессы, но к тому же очень продолжительная».

«Неприятности в легких», как называл это Доусон, отошли на второй план, когда обнаружилось общее заражение крови. Десятилетием позже с этим заболеванием могли бороться, используя сульфамидные препараты, еще через пять лет в распоряжении медиков оказался пенициллин с его почти магическими свойствами. Однако зимой 1928 г. целая группа выдающихся специалистов, число которых постепенно возросло до одиннадцати человек, фактически могла лишь наблюдать затем, как пациент сражается с болезнью. Первичный абсцесс находился непосредственно за диафрагмой; вот почему он был невидим на всех рентгеновских снимках, но если бы его удалось обнаружить, хирургической операции под наркозом было бы не избежать.

Бредивший из-за высокой температуры король во второй половине дня 12 декабря впал в бессознательное состояние. Старшая сиделка сестра Блэк позднее писала об этом моменте: «Врачи сделали все, что могли. Человеческие возможности на этом исчерпаны». И тут в комнату вошел Доусон. «Дайте-ка мне шприц! — внезапно сказал он. — Пожалуй, я еще раз попробую найти эту жидкость». Он снова обследовал грудную клетку и через несколько секунд отыскал нужное место. Можно, конечно, сказать, что ему просто повезло, однако подобное везение, как правило, приобретается лишь долгими годами практики. Погрузив иглу в грудь больного, Доусон тут же выкачал оттуда шестнадцать унций[149] гнойного содержимого. В тот же вечер король, все еще находившийся в коматозном состоянии, был прооперирован Хью Ригби; хирург удалил ему ребро и сделал дренаж. Дальнейшее ухудшение здоровья короля было приостановлено.

Примененный Доусоном метод лечения с позиций сегодняшнего дня можно назвать почти древним. Но как с этих же позиций оценить циркулировавшие в столице слухи? Например, герцога Йоркского весьма позабавило утверждение, будто принц Уэльский срочно возвращается домой, так как опасается, что младший брат попытается захватить трон в его отсутствие. Французский посол сообщал своему правительству, что король, как говорят, уже умер, а официальное сообщение об этом откладывается до возвращения наследника. Даже флегматичный Болдуин в мелодраматических тонах поведал племяннице, как произошла встреча принца с отцом: «Старый король, который почти неделю пролежал без сознания, наполовину приоткрыл один глаз, посмотрел на него и сказал: „Черт возьми, какого дьявола ты здесь делаешь?“ С этого момента наступил перелом, и король стал быстро поправляться. Это в точности напоминает сцену из „Генриха IV“, когда принц Генрих примеряет на себя корону».