Король призраков

Против них обоих оставалось у него не было шансов. Затем всё стало ясно для иллитида. Хрустальный Осколок, столь же самонадеянный, как Яраскрик, и столь же упрямый, как дракон, столь же терпеливый, как время, сделал свой выбор. На первый взгляд это казалось иллитиду нелогичным: почему Креншинибон оказался на одной стороне с менее разумным драконом? Да потому, что хрустальный Осколок был куда больше властен над самолюбием, чем осознавал иллитид. Нечто большее, чем простая логика двигала Креншинибоном. Соединившись с Гефестусом, хрустальный Осколок занял бы господствующее положение.

Рычание нарастало.

В этом шуме само время потеряло смысл. Не было ни вчера и ни завтра, ни надежды, ни удовольствия и ни боли, ни даже страха.

Только стена — сгущающаяся, не рассеивающаяся, непреодолимая и непроницаемая.

Яраскрик не мог победить. Он не мог больше этого выдержать. Король Призраков стал созданием двух, а не трёх сущностей, и эти двое станут одним, как только Яраскрик исчезнет.

Освобождённый от телесной оболочки разум великого пожирателя начал рассеиваться, почти сразу же расплываясь в зыбких очертаниях забвения.

***

Все почтенные и опытные умы, остававшиеся в храме Парящего Духа, собирались на лекции и разные беседы, делясь своими наблюдениями и интуитивными предположениями о крушении миров и наступлении тёмного пространства, изменённого Плана Тени, который они стали называть царством Теней. Все разногласия в этом были отброшены в сторону: жрец и волшебник, человек, дварф и дроу — все сейчас были едины перед лицом грядущих событий.

Они были все вместе, организуя, планируя и ища ответ. Они быстро сошлись во взглядах, что монстры, ползающие вокруг храма Парящего Духа, вероятнее всего были существами иного плана, и ни один не поспорил с основным предположением о столкновении их собственного мира с другим или — по меньшей мере — опасном их взаимодействии. Но оставалось ещё слишком много вопросов.

— А ходячие мертвецы? — спросила Даника.

— Добавление Креншинибона к беспорядку, — пояснил Джарлаксл с поразительной уверенностью. — Хрустальный Осколок — само воплощение некромантии, как ни один другой артефакт.

— Ты утверждал, что он уничтожен — прорицание Кэддерли показало нам способ его разрушения, и мы выполнили эти условия. Как тогда…?

— Столкновение миров? — Джарлаксл больше спрашивал, чем утверждал. — Разрушение Плетения? Обыкновенный хаос времён? Я не верю, будто он вернулся к нам таким же, каким был раньше — прежнее воплощение Креншинибона, в самом деле было уничтожено. Но, возможно, в момент разрушения личи, сотворившие его, смогли освободиться. Полагаю, с одним сражался я, равно как и вы сталкивались с ещё одним.

— Ты делаешь много предположений, — отметила Даника.

— Всего лишь линия рассуждения, чтобы начать наше расследование. Ничего более.

— И ты думаешь, эти сущности, эти личи и есть главные? — спроси Кэддерли.

Ещё до того, как Джарлаксл смог ответить, Даника перебила его:

— Главный — это драколич.

— Присоединившийся к останкам Креншинибона, и, соответственно, к личам, — добавил Джарлаксл.

— Хорошо, чем бы оно ни было, грядёт нечто плохое, нечто куда более ужасное, чем мне доводилось видеть когда — либо за всю мою долгую жизнь, — подытожил Бруенор, и, пока он говорил, смотрел прямо на вход в комнату Кэтти-бри. Воцарилась неловкая тишина, а Бруенор издал продолжительный вздох, полный глубокого разочарования, и оставил их, чтобы побыть со своей раненной дочерью.

К удивлению всех, и особенно Кэддерли, жрец пришёл в себя рядом с Джарлакслом, как только беседа возобновилась. Дроу обладал поразительными сведениями по части гипотезы двойного мира. Он по опыту знал о теневой форме, которой, как они оба понимали, стал один из личей, создавших Креншинибон в ту давно минувшую эпоху. Эти общие представления казались Кэддерли наиболее содержательными из всего.

Ни Дриззт, ни также Бруенор, ни даже Даника не могли столь очевидно, как Джарлаксл, понять ловушку, в которую угодила Кэтти-бри, или ужасающие, скорее всего непоправимые последствия отпечатка нового мира на старом, или разрушения барьера между светом и тенью. Ни другие маги, ни жрецы тоже совершенно не могли постичь неизбежности изменений, творящихся вокруг них, утраты магии и некоторых, если не всех, богов. Но Джарлаксл понимал.

Денеир мёртв, вынужден был признать Кэддерли, и бог не вернётся обратно, по крайней мере не в той форме, которую знал жрец. Плетение, источник магии Торила, не могло быть соткано заново. Это произошло, как если бы сама Мистра — все её владения — была на этом самом месте в один момент, пропав в следующий.

— Некоторая магия продолжит действовать, — сказал Джарлаксл, когда разговор уже приближался к концу. Это становилось несколько большим, нежели переформулировкой избитых точек зрения. — Твои деяния доказывают это.

— Или они — последние вздохи погибающего волшебства, — ответил Кэддерли. Джарлаксл пожал плечами и неохотно кивнул, подтверждая вероятность этой теории.