Король умер, да здравствует король

– Кто «они»? – поежилась Лара.

– Я не знаю, – не стал кривить душой Алекс. – Но, похоже, и вы, и я попали в поле зрения каких-то серьезных людей. За мной ведь следили сегодня...

– Думаете, это как-то связано со смертью вашего отца?

– Скорее с нацистскими архивами, о которых вы мне поведали.

– Я не понимаю, – беспомощно выдохнула она. – Почему это все всплыло только сейчас?

– Похоже, вы разбудили спящую собаку...

– Каким образом?

– Своим объявлением.

– Объясните, я пока... – И она, покачав головой, замолчала.

– Если допустить, что мой отец причастен к похищению архивов, то у меня вот какая версия рождается. Я, естественно, не претендую на то, что это неоспоримый факт, просто мои предположения. Итак. Архивы пропали. Пусть не все, только их часть, не важно, ценны даже несколько папок. Их ищут. И следят за теми, кто может на них вывести. В том числе и за моим отцом. И вдруг он исчезает...

– Подождите, – оборвала его Лариса. – Кто ищет? Вы кого имеете в виду?

– Скажем, серьезную государственную структуру.

– КГБ?

– Да, – не стал отрицать он.

– Но комитета давно не существует!

– Зато существует ФСБ, но я сейчас не российскую службу безопасности имею в виду. Я о частном лице, которое некогда работало на КГБ и занималось поиском архивов. Пусть с тех пор прошло несколько десятков лет, но все равно тема эта актуальна до сих пор. Архивы (даже малая их часть) могут представлять огромный интерес. И не только исторический, но и финансовый...

– Вы это о чем?

– Досье агентов – убойный компромат. Вы вообще представляете, что это за организация была?

– Орган военной разведки и контрразведки.

– Совершенно верно, – кивнул Алекс. – Я в свое время, когда в Высшей школе КГБ учился, реферат по Абверу писал, так что знаю и его историю, и структуру, и методы работы, и самые громкие операции и провалы...

– Расскажите, пока едем...

– Дороги не хватит, чтобы поделиться с вами всей информацией, которой я располагаю, да и незачем. Скажу только, что Абвер, кроме всего прочего, занимался вербовкой людей, как в самой Германии, так и за рубежом. Работали со всеми слоями общества, однако наиболее перспективными для оперативного использования были таможенники, представители нацменьшинств, военнослужащие иностранных армий, инженерно-технический персонал промышленных предприятий, журналисты, жители приграничных областей и даже проводники спальных вагонов. Естественно, завербовать получалось очень и очень немногих, но все равно сеть агентов была обширной. Только во время войны на Абвер работало от двадцати до тридцати тысяч штатных и нештатных агентов. Досье составлялось на каждого. И отправлялось на вечное (заметьте, вечное, то есть его не уничтожали даже после смерти человека) хранение в архив. Агент получал агентурный псевдоним, позывной или идентификационный номер (например, Р-32), позволявший установить, какой из отделов проводил вербовку, а также характер агентурной работы...

– Хотите сказать, что некто намерен завладеть архивами для того, чтоб с помощью досье шантажировать тех, кто когда-то сотрудничал с нацистами?

– Или их самих, или их потомков. Представьте, что вы, например, общественный деятель, делаете карьеру и позиционируете себя как правозащитника или борца с шовинизмом, фашизмом, гомофобией. И вдруг выясняется, что ваш папа, которого в многочисленных интервью вы характеризовали как патриота и человека с большой буквы, привившего вам все ценности, был предателем. Ясно, что сын за отца не отвечает, но этот факт может уронить вас в глазах общественности...

Лариса согласно кивнула. Как телевизионный журналист, она знала, насколько переменчиво общественное мнение. Народ может любить кого-то безгранично, но способен в один миг отвернуться от своего кумира, и тогда уже ничем его благосклонность не купишь. На ее памяти был такой случай. Один очень уважаемый лидер известной правозащитной организации, отстаивающей права пострадавших в горячих точках солдат и офицеров, баллотировался в Думу. Никто, в том числе и он сам, не сомневался в победе, ведь его любили и уважали народные массы, но когда всплыл факт, что своего сына он от срочной службы «отмазал», электорат резко изменил отношение к кандидату в депутаты и на выборах его «прокатил». Хотя дело-то, собственно, житейское, каждый, имеющий возможность не отдавать своего ребенка в армию, поступил бы так же, но тому, кто называл себя «родным отцом каждого солдата», этого не простили...

– Приехали, – сказал Алекс, паркуя машину на стоянке у подъезда. – Здесь живет мой приемный отец. Пойдемте, я вас с ним познакомлю.

Лариса вышла из автомобиля.

Они проследовали к подъезду, вошли.

– Ваш отец занимал какой-то высокий пост? – поинтересовалась Лариса, оценив ширину лестничных проемов, мрамор пола, добротность дверей, – дом, в котором жили Дубцовы, был элитной сталинской высоткой.

– Да, он был не последним человеком в управлении КГБ. Далеко не последним... – Алекс не стал вдаваться в подробности батиной биографии. Отпер дверь и пригласил Ларису войти, вошел вслед за ней, захлопнул дверь и крикнул: – Батя, у нас гости!