Королева Бедлама

— И далеко не в первый раз. Но отвечу на твой вопрос, Мэтью: да, я познакомился с Кэтрин Герральд еще в Лондоне. Рич приводил ее на субботний ужин в братство.

— Рич?

— Ричард Герральд. Мы с ним оба состояли в кембриджском юридическом братстве. Отменный был теннисист, надо сказать. Почти как я. И юристом тоже стал отменным, специализировался на уголовных делах. Да, он привел свою красавицу-невесту Кэтрин Тейлор на субботний ужин, и мы потом все дружно делали ставки на то, когда они поженятся. Я не угадал, хотя был близко.

— Что случилось с мистером Герральдом?

И вновь судья сосредоточил внимание на своих бумагах. Мэтью чувствовал: ему есть что сказать, но, видимо, приличия не позволяют.

— Полагаю, — наконец произнес Пауэрс, — об этом вам должна поведать сама миссис Герральд.

— Ну хоть расскажите про «общих врагов», — не унимался Мэтью. — Это ведь не возбраняется? — Тут он опомнился и добавил почтительно: — Сэр.

— По идее, нет, — кивнул Пауэрс и снова умолк на минуту-другую. Наконец: — Однако мой ответ в значительной мере зависит от ответа миссис Герральд, так что предоставлю это ей.

— Сэр, я ведь не прошу вас вынести решение суда, мне лишь хотелось бы знать…

— Если через пять секунд ты не выйдешь за дверь, — сказал Пауэрс, — я решу, что язык у тебя в отличие от руки не отнялся и вполне способен надиктовать эти письма секретарю Макфини. Ты уходишь или нет?

— Ухожу.

— Так ступай.

Дверь закрылась за спиною Мэтью.

На лестнице он вновь столкнулся с главным прокурором Байнсом и вынужден был его пропустить, затем наконец вышел на яркое утреннее солнце. Внимательно глядя по сторонам, Мэтью влился в поток пешеходов, юркнул за повозку с сеном и двинулся по Смит-стрит в сторону аптеки.

Он не сумел побороть желание еще разок рассмотреть то место под красно-белым аптечным навесом, где был найден труп Деверика. Вчера здесь ничего не нашлось, да и сегодня тоже. И вот он уже стоял возле аптечной стойки, за которой тянулись полки со всевозможными эликсирами, средствами от изжоги, различными видами древесной коры для снятия жара, цинковыми лосьонами, пиявками, зубными порошками, сушеными цветами и травами, медицинскими уксусами и так далее и тому подобное. Коротко переговорив с мистером Устерхаутом, Мэтью вышел на улицу с баночкой масла тысячелистника, которым ему надлежало растирать плечо дважды в день. На пересечении Смит-стрит и Кинг-стрит он повернул направо и по дороге к мастерской печатника вынужден был вновь пройти мимо ненавистного заведения Эбена Осли (в солнечном свете оно выглядело столь же угрюмо, как и во мраке ночи).

Вскоре Мэтью оказался в обществе Мармадьюка Григсби. Тот уже размечал статьи и подбирал соответствующие литеры. Печатный пресс, помещавшийся в центре залитой солнцем комнаты, представлял собой внушительных размеров устройство, каким мог пользоваться сам Иоганн Гутенберг. Глядя на эту махину, трудно было поверить, что из ее недр выходят листы пергамента с текстом, оттиснутым типографской краской — смесью ламповой копоти и льняного масла, — сообщающие городским жителям последние новости.

— Пришли помочь мне с набором, надеюсь? — спросил Григсби. — Если все пойдет гладко, завтра сможем приступить к печати.

— Я вам кое-что принес. — Мэтью протянул Григсби конверт и дождался, пока тот его откроет.

Печатник внимательно прочел письмо.

— Бюро «Герральд»? По всем вопросам обращаться в гостиницу «Док-хаус»? Что это вообще такое?

— Вот деньги. — Мэтью открыл кошелек и достал одну серебряную монету. — Этого достаточно, чтобы один раз разместить объявление?

— Конечно! — Григсби внимательно рассмотрел монету, словно хотел ее съесть. — Так что за «решение проблем» — как это понимать?

— Просто напечатайте как есть, пожалуйста. Кому надо, те всё поймут.

— Что ж, хорошо. А теперь садитесь за стол, я сейчас принесу чистую бумагу. Хочу записать вашу историю о том, как вы нашли тело Деверика. — Григсби поднял руку прежде, чем Мэтью успел возразить. — Знаю, знаю, вы не первым подоспели на место преступления, однако Филип Кови нес какую-то невразумительную чушь. Уж вы-то сможете описать все как было и заодно рассказать, что думает Маккаггерс об этом Масочнике. Ну, садитесь!

Усаживаясь на стул с гнутой спинкой, Мэтью вдруг вспомнил совет Маккаггерса и наставление Байнса не разглашать информацию. Когда печатник уже макнул перо в чернильницу и занес его над бумагой, Мэтью сказал:

— Свои впечатления о той ночи я вполне могу описать, но повторять слова Маккаггерса пока не буду.

Тут кустистые брови Григсби задергались.

— Ах нет, Мэтью! И вы туда же!

— Не понял?

— Вы ведь на моей стороне, верно? Вы же не станете укрывать от меня сведения, которые Лиллехорн велел не предавать широкой огласке? Или кто там держит вас на поводке — судья Пауэрс?

Мэтью помотал головой:

— Вы же меня знаете, это здесь ни при чем. Маккаггерс объяснил, что не стоит пока обнародовать сведения о Масочнике: это может помешать следствию.

— А! Так он снова использовал это словечко! — Григсби склонился над листом бумаги.

— Он лишь дал понять, что Деверика убил тот же самый человек.