Королева Бедлама

Мэтью потер нос и шмыгнул, чтобы не чихнуть.

— Выпьете? — предложил Кипперинг. — У меня полбутылочки бренди с вечера осталось. Отметим мои достижения: я проиграл всего пять шиллингов и восемь пенсов, а потом заплатил втридорога за дешевое вино в заведении мадам Блоссом.

— Нет, — ответил Мэтью, поскольку его уже и так одолевала слабость. — Спасибо.

— Тогда позвольте дать вам бесплатный юридический совет. — Кипперинг подождал, пока Мэтью обратит на него все свое внимание. — Я бы на вашем месте не распространялся, что вы первым нашли тело Осли. Если, конечно, хотите и дальше свободно перемещаться по городу.

— Простите?

— Вы в числе первых подоспели на место убийства Деверика, верно? А теперь и труп Осли нашли. Боюсь представить, как Лиллехорн истолкует сей факт — учитывая, что вы на глазах всего честного народа пытались подорвать его авторитет.

— Я никого не убивал! Зачем мне что-то скрывать от Лиллехорна?

— Главный констебль сочтет ваше присутствие на месте убийства Деверика и Осли таким подозрительным, что непременно захочет узнать, чем это вы занимаетесь среди ночи на улицах города. И хотя мы оба считаем, что Лиллехорн не вполне справляется со своими обязанностями, он бывает весьма неумолим — когда нужда заставит. Поэтому он потребует от вас подробного описания ночных похождений и допрашивать вас будет наверняка за решеткой, от греха подальше. Вопрос за вопросом, слово за слово — и вот вы уже рассказали ему, как встречались с будущим зятем досточтимого священника в каком-то дрянном кабаке, облюбованном шлюхами и игроками. Вам, видите ли, хотелось поговорить с глазу на глаз. Чуете, куда я клоню?

Мэтью чуял, однако отвечать не стал и лишь угрюмо насупил брови.

— Конечно, вы все поняли, — продолжал Кипперинг. — Понятия не имею, о чем вы с Джоном Файвом болтали за ужином, но Лиллехорн все узнает, поверьте.

— Масочник тут ни при чем. Мы встречались по личному делу.

— Да, вы это без конца твердите и тем самым только раззадорите Лиллехорна. Он во чтобы то ни стало захочет докопаться до вашей тайны. — Кипперинг умолк, давая Мэтью прочувствовать, как больно вонзается в ум ловко закинутый крючок. — Что ж, через пару минут я сострою деловитую адвокатскую рожу, отряхну сюртук, причешусь и пойду караулить труп, пока за ним не придут. А вам предлагаю вернуться домой, лечь в постель и утром вместе с остальными жителями Нью-Йорка подивиться печальным вестям. Подходит вам такой расклад?

Мэтью задумался — хотя думать, в сущности, было не о чем. Отвечать на расспросы Лиллехорна он сейчас не мог, ведь тайна преподобного Уэйда до сих пор не раскрыта. Он тихо молвил:

— Подходит.

— Прекрасно. И кстати, будьте спокойны: Джайлс непременно доложит Лиллехорну про кровавый след — если вы вдруг думаете, что я таким образом пытаюсь закрыть вам рот. Уверяю, мне решительно плевать. Лишь бы никто меня не подстерег ночью на улице.

Кипперинг указал Мэтью на лестницу.

У выхода тот замешкался и взглянул на освещенное окно второго этажа:

— Скажите, пожалуйста, почему вы так поздно работаете?

Легкая улыбка не сошла с лица Кипперинга.

— Не спится, знаете ли. Мне всегда не спится. Спокойной ночи. Ах да… я бы на вашем месте не совался в толпу на Баррек-стрит. Остерегайтесь не Масочника, а идиотов с ружьями. — С этими словами он закрыл дверь, и изнутри лязгнул засов.

Мэтью взглянул на городскую ратушу и увидел мерцающий свет в двух верхних квадратных окошках чердака. В этих комнатах он никогда не бывал, туда пускали только по приглашению — там работал и жил Эштон Маккаггерс, чей редкий талант к судебной медицине с лихвой искупал все странности. По-видимому, Маккаггерс не спал и готовился к очередному осмотру в покойницкой.

Скоро мимо пройдет Зед с каталкой для трупов. Пора домой.

Мэтью пересек Брод-стрит и вышел на Принцесс-стрит, собираясь подняться на Бродвей, минуя шумную толпу, собравшуюся вокруг трупа Эбена Осли. Шагая мимо мигающих уличных фонарей на углах и вдыхая терпкие запахи смолы и сточных канав, приносимые теплым ветром, Мэтью сознавал, что вряд ли ему сегодня удастся спокойно заснуть. Слишком много голосов эхом отзываются в голове, требуя признания и ответов — и ответы эти, возможно, никогда не будут найдены. По правде говоря, ему очень повезло остаться в живых не только после выстрела и нападения собаки, но и после встречи с Масочником. Тот ведь вполне мог развернуться и порубить его на куски своим изогнутым ножом.

Что же до Осли, то он не испытывал… ничего.

Ни гнева, ни печали, ни чувства утраты или отмщения, ни радости по поводу гибели скверного человека.

Казалось, будто доску, на которой он мысленно отмечал все победы и поражения, просто вытерли начисто. Вот и все.

Добравшись до гончарной мастерской, он оставил трость на улице, у стены дома, чтобы встать с первыми лучами солнца, отнести ее на берег Ист-Ривер и там предать темным водам, где ей предстояло, подобно усопшему хозяину, навек сгинуть из виду и из людской памяти.

Мэтью лег спать, не забыв перед этим помыть руки.

Глава 17