Королева Бедлама

— Сколько раз я тебе говорил, большой палец не оттопыривать?! А злость уж точно победить не поможет. — Грейтхаус ненадолго остановился и промокнул лоб платком. — Скорее наоборот. Вот скажи мне, что будет, если сесть за шахматную доску в гневе? Да ничего хорошего. Ты перестаешь думать и начинаешь действовать вслепую, тем самым играя на руку противнику. Тут штука в том, чтобы сохранять спокойствие ума, держать ритм и не дать загнать себя в угол. Если потеряешь ритм, считай, ты труп. — Он вонзил свою шпагу в мягкую землю и положил руку на эфес. — Ты меня понимаешь или нет?

Мэтью пожал плечами. Его правая рука и плечо превратились в онемевшие, пульсирующие куски мяса, но черта с два он позволит себе жаловаться!

— Если хочешь что-то сказать, — прорычал Грейтхаус, — говори как есть.

— Хорошо же! — Мэтью тоже воткнул шпагу в землю. Ему казалось, что лицо его раздулось вдвое и приобрело цвет спелого помидора. — Я не понимаю, зачем мне это. Я никогда не буду владеть шпагой. Можете хоть целыми днями меня тренировать, рассказывать про эти шаги, круги и прочее, но я не вижу в этом никакого смысла!

Грейтхаус кивнул. Лицо у него было спокойное и невозмутимое.

— Ты не видишь смысла. — То был не вопрос, а утверждение.

— Да, сэр.

— Что ж, тогда я попытаюсь доступно тебе разъяснить. Во-первых, на том, чтобы тебя обучить, настояла миссис Герральд. Она не пойми с чего взяла в голову, что тебя на службе будут подстерегать опасности, а ей, видишь ли, хочется, чтобы ты не погиб в первой же схватке с брюхастым головорезом, который со шпагой управляется так же, как с вилами. Во-вторых, мне тоже необходимо тебя этому обучить, поскольку владение клинком не только прибавит тебе уверенности, но и пробудит физическую силу, которую ты усыпил своими занудными книжками. В-третьих… — Тут он умолк, насупился и через некоторое время произнес: — А знаешь, Мэтью, может, ты и прав. Все эти стародавние, испытанные веками практики основы фехтования тебе ни к чему. Подумаешь, какие-то азы! Зачем тебе понятие об отбиве, имброкатте или видах защит? Ты же у нас такой умник, в конце-то концов! — Он выдернул свою шпагу из земли и смахнул грязь со сверкающего клинка. — Как я понимаю, тебе нужен иной подход. Обучать владению шпагой тебя надо так же, как шахматам, верно?

— Это как же? — уточнил Мэтью.

— Методом проб и ошибок, — последовал ответ.

И тотчас в Мэтью полетела стальная молния, да такая быстрая, что он не успел даже сделать вдох, не то что отскочить подальше. До него дошло, что на сей раз Грейтхаус не отведет шпагу в последний момент; сверкающее острие метило ему прямо в срединную пуговицу сорочки. В самый последний миг Мэтью успел вскинуть ноющую правую руку и отразить удар: клинки столкнулись и зазвенели в воздухе. Звон сперва поднялся по руке Мэтью, затем сбежал вниз по позвоночнику и ребрам. А в следующее мгновенье Грейтхаус уже атаковал вновь, заняв все пространство незадачливого противника и слегка изогнув корпус так, чтобы удар пришелся тому в левое бедро. Время и движения как будто замедлились: Мэтью наблюдал за клинком с такой сосредоточенностью, что мир перестал для него существовать. Осталось лишь желание отразить шпагу, явно намеревающуюся пронзить насквозь вместилище его души. Максимально подобрав тело для достижения нужной скорости, он шагнул назад и отразил удар, но все же слегка замешкался: клинок царапнул его по бедру и вспорол ткань бриджей.

— Черт подери! — вскричал Мэтью, пятясь к стене. — Вы спятили?!

— Ага! — проревел в ответ Грейтхаус, выкатив глаза и поджав губы. — Ну, посмотрим, чего ты сто́ишь, шахматист!

И с самым решительным видом — который так напугал Мэтью, что остатки боли и усталости моментально покинули его тело, — учитель вновь устремился в атаку.

Первым делом он провел отвлекающий финт, якобы метя в левый бок. Мэтью попытался парировать удар, и тогда клинок Грейтхауса со свистом пронесся мимо его плеча — воздух заскворчал, как кусок мяса на раскаленной сковороде. Мэтью отшатнулся и чуть не рухнул спиной на стог сена, который так упорно колол шпагой сегодня утром. Грейтхаус вновь сделал выпад, метя острием в лицо Мэтью, — тот кое-как отбил ее в сторону и немного попятился, чтобы отвоевать себе хоть немного пространства.

Теперь Грейтхаус с дьявольской ухмылкой примерялся к ногам Мэтью. Он сумел предсказать рубящий удар: стиснул как следует рукоятку шпаги, вовремя вспомнив про большой палец, и отбил клинок учителя. На сей раз звук больше походил на пистолетный выстрел, нежели на звон стали. Корпус Грейтхауса оказался открыт, но не успел Мэтью толком подумать о том, чтобы сделать выпад и припугнуть мерзкого дикаря, как его шпага отлетела в сторону, а в двух дюймах от носа сверкнула сталь. Не дело это, подумал Мэтью, возвращаться в Нью-Йорк безносым, и тут же отступил. По лицу его ручьями тек пот — причем не только от жары и физического напряжения.