Королева Бедлама

— Позвольте мне представить вам графа Антона Маннергейма Дальгрена, — сказал Чепел, направляя Мэтью туда, где сам сидел во главе стола.

Блондин теперь едва заметно кивнул, но свободная и почти сонная поза показывала, что процедура представления не очень его интересует. Он так и продолжал есть ломтики яблока и глядел на Мэтью, который сел напротив него.

Чепел тоже сел, не переставая улыбаться во весь рот.

— Боюсь, что граф Дальгрен не слишком хорошо говорит по-английски. Он приехал из Пруссии и он очень… как бы это сказать… прусский, если можно так выразиться. Да? — обратился он к Дальгрену.

— Йа, — прозвучал ответ с акцентом густым, как Черный Лес. На миг мелькнули серые зубы. — Отшен прусски.

Чепел взял лежащий рядом с его прибором серебряный колокольчик и позвонил.

— Что ж, приступим к трапезе? Мэтью, надеюсь, вы проголодались?

— Да, сэр.

Если бы только пропихнуть что-то в желудок, который в этой компании будто стальными обручами стянуло.

Тут же в дверь с правой стороны комнаты пошла первая перемена: процессия чаш, тарелок и блюд с нарезанными дынями, печеными яблоками, земляникой в меду, зелеными салатами и прочими соблазнами. Все это несли трое юношей лет четырнадцати-пятнадцати, одетые в белые рубахи и черные панталоны, и две женщины постарше в кухонных фартуках. Полилось в бокалы белое и красное вино, и Чепел провозгласил тост: «За новых друзей и новые успехи!» Все выпили. Тут же бокалы снова наполнил один из юношей — тощий, с темными волосами до плеч, зачесанными назад и будто напомаженными пчелиным воском. Очевидно, его функцией было стоять возле тележки с винными бутылками и тут же наполнять опустевший бокал.

Пир шел своим чередом, огни отражались от серебряных приборов, кометами черкая по стенам. И все время Мэтью помнил о клинках у себя за спиной. Но пока что он вел разговор о погоде с мисс Ле-Клер, Чепел вставил несколько замечаний о форме и размерах облаков, Эванс подхватил пару замечаний и переформулировал их так, что они прозвучали как его собственные, а граф Дальгрен просто пил белое вино, глядя на Мэтью поверх бокала. Потом разговор свернул на красоту столового серебра Чепела. Тот между глотками вина сообщил, какое впечатление на него когда-то произвела фраза отца о том, что ни одного джентльмена нельзя назвать джентльменом, если у него нет изящного серебра на обеденном столе. Мисс Ле-Клер захлопала в ладоши так, будто Чепел объявил об открытии средства от водянки.

Подали вторую перемену блюд — флотилия глубоких тарелок с супами и похлебками: грибной с копченой свининой, пшеничной с устрицами, крабовый суп с икрой и сливками. Чепел горстями брал перец из горки на серебряном блюде и щедро сдабривал свою еду — так что леди с трудом подавила чих прижатой ко рту салфеткой. Эванс больше налегал на соленое, в то время как граф Дальгрен, игнорируя ложку, аккуратно пил прямо из миски — Мэтью решил, что так принято в Пруссии.

Он все ждал первого шелеста извлекаемой из ножен шпаги, и вот — через двадцать минут после начала обеда Чепел прокашлялся с перечным рокотом.

Эванс и мисс Ле-Клер в это время как раз обсуждали роль устриц в правильном питании. И оба они вдруг онемели.

Чепел сунул руку в карман, достал некоторый предмет и положил на стол перед Мэтью, после чего снова вернулся к огненной от перца тарелке.

Это был блокнот Осли. У Мэтью сердце дернулось в груди. Он испугался, что это та книжка, что была у него, выкраденная из молочной, как только его сюда увезли. Но нет… «Держи себя в руках», — велел он себе. На записной книжке не было засохшей крови. Очевидно, одна из предыдущих, но точно такая же, как и та, что у Мэтью.

— Полагаю, вы знаете, что это? — спросил Чепел.

Раздался очень легкий звон — Дальгрен прищелкнул ногтем по краю своего бокала.

Мэтью почувствовал, что уже наелся грибного супа со свининой, и отодвинул тарелку.

— Блокнот. — «Осторожней», — велел он сам себе. — Я видел, как Осли в нем писал.

— Может быть, не именно в нем. У него их был целый ящик под кроватью в спальне. Странный был человек, не кажется вам? Записывал все, что под Божьим солнышком происходит. Знаете, когда-то в Лондоне я знал сумасшедшего, который катал шарики из пыли. Сотнями, и держал их у себя на чердаке. О нем даже в «Газетт» писали, если не ошибаюсь. Так, Лоуренс?

— Писали, сэр.

Чепел кивнул своей конической головой, довольный, что память его не подвела.