Королева Воздуха и Тьмы

Их наконец-то привели в каменную комнату без окон и оставили там, их руки все еще были связаны. Обан сорвал с них повязки, когда вышел из комнаты, смеясь.

— Посмотрите в последний раз друг на друга, прежде чем вы умрете.

И теперь, находясь в темной комнате, Марк смотрел на Кирана. Хотя окон не было, свет проникал через решетку намного выше. Комната была тесной, тяжелой, как низ шахты лифта.

— Это должно быть ужасно, — сказал Киран, отвечая на вопрос, который Марк не задавал. — Именно здесь король держит пленных до того, как привести их к трону. Это должно пугать.

— Киран. — Марк подошел ближе к нему. — Все будет хорошо.

Киран болезненно улыбнулся.

— Это то, что я люблю в смертных, — сказал он. — Что вы можете говорить такие вещи, для удобства, будь они правдой или нет.

— Что дала тебе эта девочка? — спросил Марк. Волосы Кирана были сине-черными в тенях. — Маленькая девочка на ступеньках.

— Цветок, — руки Кирана были связаны перед ним; он открыл ладонь и показал Марку раздавленный белый цветок. — Белый нарцисс.

— Прощение, — сказал Марк. Киран озадаченно посмотрел на него; он мало знал о цветах. — Цветы имеют свое значение. Белый нарцисс означает прощение.

Киран выпустил цветок из его руки.

— Я слышал слова этих людей, когда мы проходил через двор, — сказал он. — И я не помню.

— Как ты думаешь, твой отец заставил тебя забыть? — Руки Марка начали болеть.

— Нет. Я думаю, что это не имело значения для меня. Я думаю, что я был добрым, потому что я был принцем, высокомерным и небрежным, и это подходило мне — быть добрым, но я мог так же легко быть жестоким. Я не помню, что сохранил ферму или ребенка. Я был пьян от легкой жизни в те дни. Меня не должны благодарить или прощать.

— Киран…

— И во время охоты я думал только о себе. — Белые нити пронзили темные волосы Кирана. Он опустил голову на каменную стену.

— Нет, — сказал Марк. — Ты думал обо мне. Ты был добр ко мне.

— Я хотел тебя, — сказал Киран, жестко изогнув рот. — Я был добр к тебе, потому что это принесло мне пользу в конце.

Марк покачал головой.

— Когда смертные говорят, что все будет хорошо, это не только для комфорта, — сказал он. — Отчасти это потому, что мы, как и фейри, не верим в абсолютную истину. Мы приносим нашу собственную правду в мир. Поскольку я верю, что все будет хорошо, я буду менее несчастным и испуганным. И поскольку ты злишься на себя, ты веришь, что все, что ты сделал, ты сделал из эгоизма.

— Я был эгоистом, — запротестовал Киран. — Я…

— Мы все иногда эгоистичны, — сказал Марк. — И я не говорю, что тебе нечего искупить. Возможно, ты был эгоистичным принцем, но не жестоким. У тебя была сила, и ты решил использовать ее, чтобы быть добрым. Ты мог бы выбрать противоположное. Не отвергай сделанный тобой выбор. Все это не было бессмысленным.

— Почему ты пытаешься меня успокоить и подбодрить? — сухо сказал Киран, как будто у него заболело горло. — Я был зол на тебя, когда ты согласился вернуться в свою семью из Охоты — я же говорил, что ничего из этого не было настоящим.

— Как будто я не знаю, почему ты так сказал, — сказал Марк. — Я слышал тебя на охоте. Когда тебя били, когда тебя мучили, ты шептал себе, что ничего из этого не было настоящим. Как будто шептал, что боль была сном. Это был подарок, который ты хотел мне дать — дар избежать агонии, отступить в место, где ты был в безопасности.

— Я думал, что Сумеречные Охотники были жестоки. Я думал, они тебя обидят, — сказал Киран. — С тобой, с твоей семьей я научился другому. Я думал, что люблю тебя на Охоте, Марк, но это была тень того, что я чувствую к тебе сейчас, зная, на какую любящую доброту ты способен.

Эльфийские оковы у его горла засияли, когда он поднялся и упал, резко выдыхая.

— В охоте я нуждался в тебе, — сказал Киран. — Ты нуждался во мне так сильно, что я не мог понять, захочешь ли ты меня, если не будешь нуждаться во мне. Ты бы…?

Марк запнулся, приближаясь к Кирану. Его запястья горели огнем, но ему было все равно. Он прижался ближе к Кирану, и связанные руки Кирана схватились за талию Марка, пытаясь притянуть Марка к себе. Его пятки оторвались от земли, когда он наклонился к Кирану. Они оба пытались подойти как можно ближе, чтобы успокоить друг друга, несмотря на их связанные руки.

Марк уткнулся лицом в изгиб шеи Кирана, вдыхая знакомый запах: трава и небо. Возможно, это была последняя трава и небо, которое он когда-либо узнает.

Дверь в камеру распахнулась, и Марка ослепила вспышка света. Он чувствовал, что Киран напрягся напротив него.

Винтер, генерал красных колпаков, стоял в дверях, в своей рубашке и колпаке цвета ржавой старой крови, его сапоги на железной подошве лязгали по каменному полу. В его руке была длинная пика со стальным наконечником.

— Разойдитесь, вы оба, — сказал он четким голосом. — Король хочет видеть тебя сейчас.

* * *

Эмма полетела к передней части камеры и вспомнила шипы как раз вовремя, чтобы успеть отскочить от них. Джулиан последовал с большим колебанием.