Королева Жанна. Книги 1-3

Motto: Но истинный Бог отличается именно тем, что он Бог-ревнитель, а потому и служения себе требует безраздельного.

Фрэнсис Бэкон

Осеннее солнце есть осеннее солнце. Всем известно, что осень — время плача, серых красок старости и тоскливого предчувствия неизбежной зимней смерти. Поэтому ясные прозрачные синие дни, которые случаются осенью, только усиливают тоску. В конце августа еще все листья зелены, и дни тихи, но это тишина умирания, а не покоя. Синева неба холодна, воздух ломок и хрупок, а роса, сверкающая на траве, еще час назад была жестким инеем.

Над островом Ре тоже светило осеннее солнце. Оно освещало белые стены монастыря Эсхен, стоящего на бурых высоких скалах над проливом Тар. Здание отчетливо выделялось на фоне темной зелени хвойных лесов и было видно издалека. К этому зданию тянулись десятки и сотни людей, для которых оно само было как незаходящее солнце. Его даже видели с материка невооруженным глазом; видели, разумеется, те, кто имел глаза, чтобы видеть: ширина пролива Тар здесь, в самом узком его месте, доходила до пятнадцати миль, так что самый остров едва угадывался на горизонте.

Остров Ре делился на две епархии: Понтомскую, подчиненную епископу Мавры, и Еранскую, которая подчинялась непосредственно кардиналу Мури. Епископы сидели в своих дворцах, доставшихся им от их католических предместников, и их отнюдь не смущали предметы мирской роскоши, коей даже чересчур поклонялись жизнелюбивые католики. Однако новый епископ Понтомский, прибывший к своей пастве в 1558 году, по-видимому, во всем следовал заветам каноника Мурда, жившего по евангелийскому правилу: «Царство мое не от мира сего». Он и ногой не ступил во дворец, украшенный произведениями бесовского искусства Ренессанса, повелел запереть его и отъехал в бывший доминиканский монастырь, где ныне помещалась Коллегия Мури, в десяти милях от города. В знак того, что на сем месте почиет отныне Дух Святой, он велел чисто выбелить стены всех зданий монастыря, и жил здесь постоянно, редко и неохотно показываясь в соборе Понтома. Он правил лишь самые обязательные службы, по большим праздникам и табельным дням, да и от этих служб, исключая День Воскресения Христова, он старался уклониться, ссылаясь на старость и недуги. Зато в капелле монастыря Эсхен, или, как его теперь называли, Белого монастыря, он служил почти каждый день, и там, в радужном полумраке (ибо источником света в капелле служил только большой витраж с изображением Бога-ревнителя), он регулярно произносил проповеди, на которые стекались массы народу, главным образом с материка.

И народ, и церковники — все звали его кардиналом, хотя он не имел никакого права на этот титул. Ибо в глазах всех истинно верующих он оставался кардиналом — подлинным князем церкви, вторым кардиналом Мури.

Для тех, кто продолжал именовать его кардиналом, слова «бывший» не существовало.

Содержание его проповеди, произнесенной им в капелле Белого монастыря, было таково:

«Мир лежит во зле, и зло мира неискоренимо. Пришествие Антихриста грядет, ибо Господь Бог отнял от мира руку свою. Уже в начале времен люди отвращали лицо свое от Бога живого, служа и поклоняясь рукотворным кумирам, и тогда Господь являл

себя в чудесах, говоря: „Я Господь“, — но не услышали его. „Не раскаялись в делах рук своих, так чтобы не поклоняться бесам и золотым, серебряным, медным, каменным и деревянным идолам, которые не могут ни видеть, ни слышать, ни ходить“ (Откровение, IX, 20) [75].

Для искупления грехов человеческих была пролита кровь Сына. И ныне видите вы, что она пролита напрасно. Не искоренилась диавольская власть, и Зверь, Сатана, огнепыхательный диавол, торжествует на стогнах, и люди поклоняются ему. Но, не в пример предкам своим, которые не могли знать Бога, они не хотят знать его. Самое имя Бога дерзко поносится и отрицается, и люди, ослепленные Зверем, в слепоте своей мнят, что нет ничего и никого, и не было никогда, превыше человека. Учащие преисполнены скверны адовой, а люди слушают их, как проповедников Святого Писания. „И испытал тех, которые называют себя апостолами, а они не таковы, и нашел, что они лжецы“ (Откровение, И, 2).

Чудеса ныне уже не угодны Господу, потому что закоснелость людская превзошла положенную ей меру. Человек ведает, что творит. Он разбил идолов, но поклоняется Зверю, и мерзость преисполнила его, и знамения Господни уже не направят его. „И не раскаялись они в убийствах своих, ни в чародействах своих, ни в блудодеянии своем, ни в воровстве своем“ (Откровение, IX, 21).

Испытывал также людей тяготами и печалями земными, но увидел, что ожесточилось сердце людей и отвернулось от добра. „И хулили Бога небесного от страданий своих и язв своих, и не раскаялись в грехах своих“ (Откровение, XVI, 11).