Королева Жанна. Книги 4-5

Это был не бред, не кошмар маньяка. Это была угроза. Угроза, адресованная ей.

— Ах так?!..

Жанна отшвырнула книгу на середину комнаты, вскочила (запутавшись в юбках), подбежала и стала топтать ее. Красный переплет хрустнул под ее каблуками.

Ярость клокотала в ней. Как он посмел! Мерзавец, палач, кровожадина! Он знал, что делает. Он знал, что она не оторвется от чтения. Он знал, что она раскроет книгу в том месте, которое заложено ленточкой. Он сам заложил ее туда. Он знал, что она дойдет до цветной картинки, он сам велел нарисовать эту немыслимую гадость, сам выбрал место, куда ее вклеить… Боже, какой негодяй! Подлец! Хам! Тварь! Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе еще!..

Она запыхалась и отошла, бессмысленно обтирая туфельки о ковер.

А кто же принес?..

«Так сказал второй кардинал Мури». Чемий. Или это сделал Чемий? Жанна вспомнила: подписанный ею декрет… Флариус отравился из страха… Ах так?! Стиснув зубы, она еще раз пнула книгу — книга отлетела в угол. И этот — тоже? Еще один низвергатель королей? Гнусная постная рожа! (Впрочем, она никогда не видела ни Чемия, ни его портретов.) Ты вздумал меня запугать? Ты?!

— Эльвира! — крикнула Жанна. Слышно было, наверное, через три комнаты. Эльвира влетела в ту же секунду.

— Что такое?

Жанна посмотрела на нее. «Зачем еще Эльвире знать? А кто принес — Эльвира ведь тоже не знает. Ну принесут еще. Флариусу чуть не в руки вкладывали. Но меня не запугаете вашим адом, пушистые коты, слуги мрака! Я — королева. Я не покажу вам своих чувств, даже гнева. Не дождетесь».

Молчание затягивалось. Эльвира с тревогой смотрела на Жанну, она не видела книги; но Жанна сделала шаг влево, чтобы заслонить ее от Эльвиры своими юбками.

— Вели зажечь камин, — сказала она почти спокойно. — И распорядись, пожалуйста, ванну.

«Никто не увидит ничего. Если подкуплены лакеи — и они ничего не смогут передать своим хозяевам. Не интересно мне совсем, кто принес. Наверное, кто-то из них — сегодня в кабинете был только Лианкар, да они входили, делали приборку. Больше никто, даже Эльвира не входила».

Жанна ногами затолкала книгу за оконную портьеру и вышла. Она вернулась, когда разгорелся камин, заперлась, вытащила красную гадину щипцами и старательно подожгла ее. Затем разбила пепел. Огня было много, сгорело все: даже деревянный, обтянутый красной кожей переплет.

Страха в ней не было, только ярость и омерзение. Она долго сидела в горячей ванне, смывая с рук следы прикосновения к красной гадине. Потом она ужинала с принцем и своими девицами. Принцесса Каршандарская недели две назад уехала в Синас — был болен старший сын, пятнадцатилетний мальчик. Но Гроненальдо, которого отчет коннетабля также сильно ободрил, был полон надежд на скорое выздоровление наследника и блистал в этот вечер своими познаниями и умом гуманиста. Жанна с удовольствием поддерживала беседу, позабыв о красной гадине и о дневном потрясении.

Страх пришел к ней ночью, в спальне — он только и ждал, когда она останется одна.

Сначала она увидела красный мрак. Не перед собой, а вокруг себя — красный, багровый, напитанный дымным пламенем. Потом она увидела раскаленного малинового Фрама. Он был неподвижен, как бык Фаларида [52], только губы его шевелились, отдавая какое-то приказание. Ей было трудно дышать. Она вдруг обнаружила, что сидит совсем раздетая, стянутая ремнями и веревками не двинуть ни рукой, ни ногой. Она ясно видела блики огня на своих гладких коленях. Затем она увидела, как из огня подымаются темно-красные клещи, раскрываются, как пасть, плывут по воздуху к ней, оставляя дымный след. Жанна оскалилась, отчаянно извернулась, пытаясь вырваться (я же сплю, это сон!), но ремни не пускали ее. Красная пасть почти касается ее кожи, уже чувствуется жар, исходящий от нее…

«Ааааа!..»

Вслух она крикнула или про себя? Переводя дыхание, Жанна раскрыла глаза в черноту. В черную, обыкновенную тьму спальни. Все было тихо, никто не шел на ее крик. Значит, не было крика. Ничего не было, кроме кошмара. И вдруг она почувствовала боль в лопатках от скрученных за спиною рук (фригийский узел), ощутила острую ломоту в косточках ног, стянутых у щиколоток (испанский узел)… С усилием тряхнула головой. Мрак и тишина. Надо схватиться за что-нибудь. Жанна поискала на ощупь, крепко взялась за бахрому своего полога.

«Вот бахрома, шелковистая, мягкая, длинная. Я лежу в своей постели. Ничего этого нет. Ничего этого нет…»

Она повторяла это про себя, как заклинание, она сжимала в руке пучок бахромы, она не спала и в то же время отчетливо, прямо-таки наяву, ощущала, как она идет босыми ногами по холодному каменному полу («А что же у меня в руке? — бахрома!.. и вот кружево подушки, я же чувствую щекой!»), идет к страшному креслу, ярко освещенному подземным огнем, — его сиденье, спинка, подлокотники щетинятся сотнями шипов. Она подходит совсем близко, она чуть ли не касается шипов коленями, а за ней идут палачи под масками, она спиной видит, как те протягивают к ней руки. Сейчас они возьмут ее…