думать ни о чем. Проанализировать произошедшее можно завтра, а сейчас хочется
пустоты и тишины. И полумрака, потому что слишком много эмоций и сил сегодня ушло, так много, что все чувства обострены до предела, и вот уже хмуришься от звука капающей
воды, и яркий свет режет глаза, и туфли слишком грубы для кожи - поэтому в спальню
идешь босиком, ощущая под ступнями мягкий ворс ковров и прохладный камень
мрамора.
Но в спальне, у накрытого стола, ее уже ждал красноволосый дракон, и принцесса, на миг
ощутив досаду, спокойно подошла к нему, села напротив. На столе дымился чайник, лежал
другой - не ее - мешочек с чаем, стояли чашки, а он что-то рисовал, на бумаге, настоящей
бумаге, и в руках у него был тонкий грифель.
- Я решил дать тебе карту расположения оазисов, - сказал он, и она непонимающе
изогнула губы, - ведь с твоим упрямством ты обязательно попробуешь снова.
- Попробую, - согласилась она, с любопытством глядя на Нории. Постичь его логику не
получалось.
- Хочу быть уверен, что ты останешься жива до того, как я найду тебя, - пояснил дракон, склоняя голову и с насмешкой глядя на нее.
- Очень предусмотрительно, - принцесса вернула ему улыбку, протянула руку, и он
передал ей лист.
- Смотри, я пометил расстояние между оазисами в часах, если рассчитывать на скорость
идущего человека. Постарайся избегать мест, где заметишь песчаные фонтаны - это гнезда
песчаников, обходи их далеко. Если наткнешься - ложись на землю, зарывайся в песок, они
реагируют на движение. Щит используй в крайних случаях. А лучше - забудь о побеге и
оставайся со мной.
Ангелина покачала головой, отложила лист.
- Что такое эти песчаники?
- Воплощенные духи пустыни, - дракон налил ей чай, пододвинул чашку, - пей. Не
хмурься, принцесса. Это не дар, а просто так, для твоего удовольствия.
Ангелина добавила сахар, размешала, поднесла к губам. Нории улыбался.
- Пустыня мертвая земля, и жестокая, и духи у нее такие же. Песок и зной не могут
смириться с жизнью и порождают чудовищ, которые засыпают источники, луга и рощи,
убивают все живое. Особенно ненавидят людей, потому что у нас есть душа, а у них - нет.
По легендам, они думают, что если съедят много людей, то впитают их души и сами
смогут стать живыми.
- Вы не человек, а дракон, - поправила она. Было странно так сидеть и просто общаться, но на сегодня она уже навоевалась. Завтра, все завтра.
- Мы прежде всего люди, - спокойно возразил красноволосый, - как и все оборотни.
Просто таково наше свойство, как твое свойство - полиморфия. Силы нашей ауры, как и
твоей, достаточно, чтобы оборачиваться. Только у нас три формы, а ты можешь принимать
их бесконечное множество. Красный наделил вас уникальной мощью, хоть и все семьи,
имеющие в предках Богов, обладают не меньшей. Просто каждая своей.
Ангелина молчала. Зачем ей эта мощь, если нет знаний? У нее и щит-то получился
случайно, больше от страха, чем от умения. И если бы не получился...
Ее вдруг затрясло, горло сжал спазм, к глазам подступили слезы, и она перехваченным
горлом, чуть не давясь, сделала глоток, потом еще и еще, стараясь скрыть с опозданием
накативший откат от дневного ужаса. Скулы от сдерживаемых слез болели так, что
хотелось кричать, и сладкий чай казался горьким. И снова запульсировал в животе горячий
комок, и ей хотелось только одного - чтобы дракон испарился, ушел отсюда, и дал ей
выплакаться и покричать в одиночестве.
- Нории, - она едва выталкивала из себя слова, - я хочу отдохнуть. Оставьте меня одну.
Он наклонил голову, красные волосы с вплетенным ключом скользнули по плечу, и она со
всей отчетливостью поняла, что он снова видит ее слабость.
- Нет, - с неожиданной жесткостью пророкотал он, внимательно глядя на нее зелеными
глазами, - я здесь хозяин.
В голове зазвенело, и Ангелина с такой силой сжала чашку, что удивительно, что та не
треснула. Она знала, что будет дальше, это случалось и раньше, но давно, в другой жизни, когда от ее приступов ярости содрогался дворец.
- Прошу вас, - сиплый, почти умоляющий голос, а в висках уже били молоты, и в глазах
пульсировали красные пятна, - уйдите. Немедленно.
- Я еще не допил чай, - сказал он насмешливо, и она взорвалась.
Дальше все было, как в тумане.
Отлетающий столик с разбивающейся посудой.
Ураганный ветер, сметающий все в комнате и крутящийся вокруг нее свистящим
штормом.
Бьющиеся о стены драгоценные вазы, разлетающиеся на осколки зеркала, стучащие от
ветра двери, тяжелая кровать, с жалобным скрипом скользящая по мрамору, несущиеся
кругом светильники, плескающие вокруг себя огнем, стены, покрывающиеся трещинами,
ходящий ходуном пол - и посреди этого спокойно сидящий в кресле красноволосый
мужчина, с сочувствием смотрящий на нее и пьющий чай.
Она что-то кричала, швыряла в него, била проклятиями, рыдала, и слезы извергались с
такими спазмами, будто ее выворачивало наизнанку, за окнами уже слышались крики
людей, треск ломающихся деревьев, из холла стала прибывать вода, явно захваченная в
купальне, а он все сидел и смотрел на нее, и жмурился, и она хотела остановиться, потому
что было невыносимо, ужасающе стыдно, и не могла. Раньше ее всегда могла остановить