Королевский Ассасин

Что-то летит по воздуху, затем слышится резкий глухой стук, и лошадь одного из монахов встает на дыбы и ржет, затем то же самое происходит с еще одной лошадью, и вот уже все лошади встают на дыбы, мечутся и ржут. Монахи бросаются бежать за ними, зовут их.

Теперь камни летят уже в монахов, попадают в троих из них, и они падают наземь. Двое хватаются за луки и принимаются стрелять, пытаясь достать своего невидимого врага. Тень.

Кэл, не раздумывая, выбегает из-за деревьев и бросается на них со шпагой. Монахи с луками обращают их против него. Мимо его головы пролетает стрела. Он выбивает у стрелка лук и ударом в шею закалывает его. Монах валится на землю. Другой афразианец бросается на Кэла со шпагой, одновременно второй лучник натягивает лук. Кэл падает, и стрела вонзается не в него, а в монаха, собиравшегося заколоть его. «Здорово опять сражаться», – думает он. Остальные монахи оставили погоню за своими лошадьми и бросаются на Кэла, вопя во все горло. Камни между тем все летят, и два или три попадают в цель. Кэл пронзает еще одного монаха, большой камень оглушает еще одного, угодив ему в лицо. Оставшиеся три монаха удирают в лес, причем у одного из них голова в крови от камня Тени.

Их главарь запрыгивает на лошадь и скачет прочь, Кэл бежит за ним. Но прежде чем он успевает натянуть подобранный им лук, в монаха попадает камень, и он сваливается с коня. Лошадь же продолжает скакать вперед.

Кэл подбегает к монаху, подбирает его шпагу, но тут видит, что монах уже мертв. Тень бросила свой камень метко – слишком метко. Упав с коня, он сломал шею. Теперь он уже не ответит ни на один вопрос. Кэл ругается. С грубой силой у Тени все в порядке, но, если она хочет стать хорошо обученным подмастерьем, ей придется научиться и нюансам – и быстро.

Кэл слышит пронзительный крик, перед его взором проносятся ужасающие видения, и он бежит туда, где на дереве сидела Тень.

Он боялся не зря. Тень лежит на земле лицом вниз, правая рука подогнута под ее тело. На ее одежде краснеет кровь.

Его пронзает чувство вины. «Я не должен был этого допустить», – думает он, хотя и знает, что ничего не смог бы сделать, не смог бы ее остановить. Она хотела одного – сражаться за правое дело, а он всю дорогу только и делал, что ее упрекал. Он должен был работать вместе с ней, быть в ответе за нее, а он вместо этого с ней цапался. Она была храброй и находчивой, и из нее мог бы получиться хороший ассасин. А теперь она лежит на земле. Он падает на колени подле нее.

– Прости, – хрипит он. – Мне так жаль. – Если бы он мог, он бы все сделал иначе. Он не выполнил свой долг.

Но тут Тень открывает глаза.

– Да ладно, все не так уж серьезно. Я всего лишь поранила руку.

– О, а я подумал… – Он смотрит на ее руку. Она ранена, но не серьезно. Он отстраняется, смущенный своим чрезмерным проявлением чувств. Она вынимает из-под себя руку и морщится. – Ты можешь ею шевелить? – спрашивает он.

Она слегка шевелит рукой, на ней глубокий порез и много крови, но, судя по всему, он из тех ран, которые при должном уходе благополучно заживают. И, похоже, перелома нет. Она пытается встать.

– Дай я тебе помогу, – говорит он и, положив ее здоровую руку себе на шею, помогает ей сесть.

Она прикладывает руку к животу и делает несколько медленных вдохов.

– Из меня всего-навсего вышибло весь воздух.

– Почему ты мне не сказала, что собираешься сделать?

– Ты не дал мне шанса что-то тебе объяснить, к тому же ты все равно должен был скакать отсюда во весь опор.

– Ну да, как же. – Он вскидывает брови.

Тень пристыжена.

– Прости…

Но Кэл не дает ей закончить предложение.

– Давай я помогу тебе. – Он наклоняется, чтобы взять девушку на руки.

– Я в порядке и могу идти сама, – говорит она. Но она делает несколько шагов, и оказывается, что она хромает.

– Полно, – останавливает ее Кэл. Теперь она уже не протестует, когда он поднимает ее и несет к лошади. Ее здоровая рука крепко держит его за шею.

Глава 22

Тень

Мы поднимаемся на горный перевал, осторожно направляя лошадей, идущих по камням. Кэл то и дело спрашивает меня, не слишком ли мне больно, не надо ли мне остановиться и передохнуть. Я заверяю его, что со мной все в порядке, но он все равно опять предлагает мне помощь. И я опять и опять говорю ему, что все нормально. Всего за один день его отношение ко мне превратилось из снисходительно-пренебрежительного в чрезмерно внимательное, но это моя вина, по крайней мере, отчасти. Полагаю, это следствие того, что случилось на поляне. Я действительно пострадала, когда упала с дерева, но я могла бы встать и раньше – просто его внезапное раскаяние было таким приятным. Ведь мне казалось, что его реакция на мое падение с дерева свелась бы к пожатию плечами и лаконичному «Так тебе и надо».

Но то, как он воспринял мое падение, также вызывает во мне раздражение, хотя я и не смогла бы сказать почему.

– Ты выросла в Серроне? – спрашивает он, нарушив наше молчание.