Королевский двор в Англии XV–XVII веков

В апреле 1630 г. Шатонеф вернулся во Францию, замещенный Франсуа дю Валем, маркизом де Фонтенуа-Марей, отношения с которым у Генриетты-Марии не сложились с самого начала[853]. В отличие от своего предшественника, де Фонтенуа-Марей предпочел поддержку Уэстона борьбе с ним, так как отдавал себе отчет, что в противном случае он имел крайне мало шансов добиться чего-либо от англичан. Сложилась неприятная для французской стороны обстановка, которую иронично охарактеризовал Соранцо: «что построил один, разрушает второй»[854].

Де Фонтенуа-Марей оказался в несколько более сложном положении, нежели его предшественник. После урегулирования англо-испанских отношений во внешней политике Карла I наметился еще больший крен в сторону Мадрида. Франция вызывала недоверие англичан своими действиями на Апеннинах. После заключения в 1631 г. мира в Кераско, положившего конец войне за Мантуанское наследство, в Англии появилось подозрение, что теперь французы могли обратить свою агрессию в сторону Британских островов. Карл I опасался, что успешные действия шведского короля Густава-Адольфа в Центральной Германии могут привести к сближению Франции и имперских сил для защиты католицизма. Соранцо писал, что, по неподтвержденным данным, якобы полученным от Уэстона, планировалось создание англо-испанского альянса, направленного против Франции[855].

Еще более осложнили положение де Фонтенуа-Марея действия Шатонефа на родине. По прибытии во Францию в 1630 г. Шатонеф оказался вовлеченным в заговор против Ришелье, в котором также приняли участие Анна Австрийская, Мария Медичи и брат Людовика XIII, герцог Орлеанский, и попытался вовлечь в него своих английский сторонников. Второй мишенью заговорщиков стал Уэстон, который воспринимался французами как главное препятствие на пути сближения Англии и Франции[856].

Вся затея закончились катастрофическим провалом. Планы заговорщиков были раскрыты в конце 1632 г. благодаря энергичным действиям де Фонтенуа-Марея. Нанятые им грабители вскрыли дом шевалье де Жара и добыли секретную переписку шевалье с Шатонефом. Несколько позднее сыну лорд-казначея, Джерому Уэстону, удалось перехватить послание Холланда французским партнерам, после чего Холланд попал под домашний арест за вызов сына Уэстона на дуэль. Джермину, его секунданту, также было запрещено появляться при дворе[857]

. Холланда во время его пребывания под домашним арестом посетило такое огромное количество людей, что Карл I даже запретил ему принимать посетителей. Через несколько дней Тайный совет опросил двух баронов-пуритан, навещавших Холланда, возможно, «для того чтобы посоветоваться с ним»[858]. Есть основания полагать, что эти лица, имена которых остались неизвестными, были членами правления компании острова Провиденс, пытавшимися согласовать со своим лидером план дальнейших действий оппозиции[859].

Окончательный удар заговорщикам был нанесен кардиналом Ришелье, который великодушно передал Уэстону бумаги, полученные подручными де Фонтенуа-Марея в доме шевалье де Жара и подтверждающие участие Генриетты-Марии в интригах Шатонефа и ее связи с деятельностью Уорвика, Бедфорда и Эссекса против лорд-казначея[860]. К марту 1633 г. во Франции действия оппозиции во главе с Марией Медичи были умело подавлены Ришелье. Шатонеф и шевалье де Жар были заключены в Бастилию, а доверие Карла к Генриетте-Марии оказалось серьезно подорванным. В течение года фракция королевы оставалась не у дел. При дворе роль главного оппонента Уэстона перешла к Лоду, хотя Холланд продолжал делать попытки ослабить лорд-казначея[861].

После раскрытия заговора обе враждующие фракции английского двора – французская и испанская – оказались на время по одну сторону баррикады: в то время как группа Уэстона продолжала придерживаться своего прежнего курса, Генриетта-Мария также демонстрировала крайнюю неприязнь к Ришелье, морально поддерживая Марию Медичи. В этих условиях Ришелье принял в мае 1633 г. решение о возвращении де Фонтенуа-Марея во Францию. Более того, ему не было назначено преемника, поскольку кардинал, очевидно, не видел смысла в присутствии своего агента при дворе, настроенном категорически против Франции[862]

. Лишь спустя год, в июле 1634 г., в Англию был направлен в качестве посла Жак д’Анжен, маркиз де Пуньи[863].

В марте 1635 г. Уэстон умер, и двор опять стал ареной борьбы за власть и влияние. В этом положении каждый пытался добиться расположения королевы, сохранявшей свою власть над неослабевающими чувствами к ней Карла I. В условиях борьбы Лода и Коттингтона за казначейство началось ухаживание за Генриеттой-Марией представителей обеих сторон, и впервые за долгое время ее фракция начала постепенно поднимать голову[864].