Королевский двор в Англии XV–XVII веков

Христологичесая тематика была не только продолжена, но и развита в следующем въезде Ричарда II в Лондон. Въезд 1392 г. был достаточно редким явлением – Ричард проводил повторную аккламационную процессию. Конфликт между монархом и Лондоном привел к переносу двора, королевской администрации и судов в Йорк. Однако примирение короля и города последовало довольно скоро. Ричард сначала вернул в Вестминстер королевскую администрацию и суды, а впоследствии и двор. «Мэр и олдермены собрали большую сумму денег, чтобы подготовить великое торжество… они встретились с королевой Анной Богемской, и она, со всеми лордами и леди, встала на колени и умолила короля примириться с лондонскими горожанами и подтвердить все их свободы и привилегии, которые он изволил им даровать»[988].

Начавшийся спектакль покаяния, заступничества и прощения был продолжен через два дня во время торжественного въезда королевской четы в Лондон. Процессия должна была не просто повторить аккламационную в упрощенном виде, когда положительная энергия, транслируемая новым королем на обновленный город, обновлялась, а город очищался от всех искажений, произошедших после коронации. Эта процессия стала повторной аккламацией, новым признанием со стороны горожан и установлением новых связей монарха и обитателей столицы. Поэтому процессия 1392 г. должна была превзойти коронационную и, при этом, приобретала совершенно особый смысл – установление согласия и очищение от скверны конфликта.

Основной источник, повествующий нам об этой процессии, – латинская поэма Ричарда из Мэйдстона уже самим своим названием подчеркивает этот мотив[989]. Невозможно точно сказать, присутствовал ли сам автор при королевской процессии. Это вполне возможно, если учесть, что автор, монах-кармелит из монастыря в Эйлсфорде, имевший степень доктора теологии и известный своими теологическими трактатами, пользовался королевским расположением и появлялся при дворе[990]. При этом справедливым выглядит предположение Уитингтона, что, по крайней мере, речи участников процессии являются плодом фантазии автора, поскольку, если еще можно предположить, что мэр, олдермены и участники представления говорили заранее подготовленными латинскими стихами, то допустить то же самое в отношении Ричарда и Анны, говоривших без подготовки, по меньшей мере сомнительно[991]

.

Королевская чета начала свой путь от Саутверка, где их встретили мэр, олдермены и представители лондонских компаний. Проехав через ворота города, процессия направилась к большому фонтану в Чипсайде, где их ждала первая сцена – над фонтаном, бьющим вином, располагался хор ангелов, приветствующих Ричарда и Анну своим пением[992]. Вторая сцена была сыграна чуть дальше, у малого фонтана в Чипсайде. Над улицей на сложной системе растяжек висела удивительная башня, наподобие замковой. На ней стояли юноша и прекрасная девушка, одетые как ангелы[993]. Юноша и девушка спустились с башни, неся в руках золотые короны, украшенные драгоценными камнями, и увенчали ими короля и королеву.

Следующая сцена была поставлена у ворот собора св. Павла. В три ряда восседали юноши и девушки, представлявшие три ангельских чина, они играли на различных музыкальных инструментах и пели. Над пирамидой небесной иерархии восседал сам Господь Бог, представленный в виде юноши, одетого в белоснежные одежды[994]. Монарх и его супруга спешились и прошли в собор.

Наконец, четвертая сцена ожидала королевскую чету возле Темплбар. Посреди пустыни стоял Иоанн Креститель, окруженный различными удивительными зверьми (от волков, львов и зайцев до пантер, пардов и единорогов) и растениями. Звери дрались друг с другом. При приближении короля Иоанн воскликнул «се Агнец и Господь!»[995] На этих словах с неба (то есть с вершины сцены) начал спускаться ангел, несущий «чудесные дары» – два алтарных образа Страстей Христовых и Девы Марии и св. Анны. Ангел произнес речь, после чего поднес первый образ королю. В своей речи он говорил о том, что этот образ напоминает о милосердии Христа к врагам его и примирении Господа с Его народом[996]

. Затем ангел произнес речь, обращенную к королеве, после чего поднес ей второй образ.

После этого процессия отправилась в Вестминстер, где повторно была разыграна ритуальная драма заступничества и прощения – королева Анна снова на коленях умоляла своего супруга смилостивиться над горожанами Лондона, он внял ее мольбам и подтвердил все хартии и свободы города.

Наиболее сложной для интерпретации является четвертая сцена. Эдмунд Чемберс предположил, что образ Иоанна Крестителя попал в процессию из мираклей[997]. Впрочем, он же обращал внимание на то, что включение элементов мираклей в королевские и городские процессии характерно для провинциальных городов, прежде всего Ковентри, а не Лондона, который никогда не был центром искусства мираклей[998].