Королевский двор в Англии XV–XVII веков

Известно, что держава в Англии воспринималась исключительно как имперский атрибут. Использовали ее впервые при коронации императора Генриха II в 1014 г. Ее форма полностью соответствовала изображению на Большой печати Эдуарда Исповедника 1053–1065 гг. При королях Нормандской династии она была соединена с англосаксонским жезлом или скипетром, образовав тем самым весьма причудливую форму атрибута (шар, от которого начинался украшенный лиственным орнаментом ствол, заканчивавшийся крестом)[959], далекую от изначального облика державы. Судя по всему, при Ричарде II практика использования «англосаксонской» державы для инвеституры короля была нарушена, поскольку в сохранившихся описаниях упоминается предмет обычной округлой формы[960]. Пример оказался настолько заразительным, что уже Ланкастеры отказываются от нормандских новаций и возвращаются к традиционной имперской державе, по крайней мере, в официальных церемониях и процессиях. Известно, что изображение державы в виде шара появляется впервые на Большой печати Эдуарда IV (1461 г.), а при Ричарде III ее, очевидно, уже проносят в процессии к собору св. Петра

[961]. Сложно судить о том, как аналогичная практика развивалась при Тюдорах. Очевидно, предшественники Стюартов могли использовать имперскую державу как часть своих персональных регалий, но свидетельств, проливающих свет на форму этой инсигнии, применявшейся в обряде коронационной инвеституры, не сохранилось[962].

Усилия по поднятию престижа английской монархии сказались также на изменении формы используемой после коронации короны, теперь напоминавшей имперскую. Считается, что впервые «имперская корона» была использована Ричардом II[963]

, женатым, как известно, на Анне Богемской – дочери императора Карла IV[964]. Фруассар, описавший коронацию Генриха IV, обращает внимание на имперскую по форме корону, которую уже со всей очевидностью носил Генрих V– его преемник[965].

Наиболее раннее изображение английской «имперской короны» можно найти на барельефе придела Генриха IV в Вестминстерском аббатстве, сооруженного в 1432–1452 гг., где король изображен дважды: в первом случае его коронуют короной Эдуарда Исповедника, во втором уже интронизированный монарх изображен в «имперской короне» с высокими дугами[966]. В серии рисунков, известных как «Представление, данное Ричардом Бошаном, графом Уориком» (1485–1490), оба Генриха и соответственно их супруги-француженки также изображены в так называемых закрытых коронах. При Генрихе VI изображения монарха в «имперской короне» становятся регулярными, а в 1462 г. «имперская корона» впервые появляется на Большой печати Эдуарда IV. Практика использования закрытой «имперской короны» на какое-то время прерывается при Генрихе VII, но и он, а тем более его преемники продолжают чеканить ее изображение на монетах[967], обращенных, естественно, к самой широкой аудитории.

Здесь я поставил бы точку, позволив себе ряд замечаний общего свойства. История Четвертого коронационного чина и связанных с ним регалий, пожалуй, наводит на мысль о том, что имперские претензии английского королевского дома формировались значительно ранее, чем принято считать. Естественно, что символико-смысловая сторона английских инсталляционных регалий имела, помимо имперских, и другие, более общего свойства, функциональные назначения, но пришедшие к власти Тюдоры и затем первые Стюарты имели к тому моменту весьма разработанную символическую картину, в смысловое поле которой теперь уже с легкостью вписывались как тюдоровский, так и стюартовский варианты «великобританской» специфики. Церемония коронации и сама семантика конституирующих регалий с легкостью позволяли и тот и другой вариант уже собственно имперского прочтения[968]

.

В. А. Ковалев

Истина мифа власти: континуитет и дисконтинуитет в аккламационных процессиях английских монархов конца XIV – начала XVII века

«Королевская власть есть именно нуминозное, в ней есть огромная доля универсального»[969],—писал автор начала XVII в. Понимание власти короля как особого, универсального и вневременного феномена, части великого мифа власти было вполне характерно для современников. Для понимания мифа наиболее удачной интерпретацией достаточно сложного понятия нуминозного является предложенное Хюбнером восприятие нуминозного как знака высшей силы, даваемого человеку через созерцание некоторой предметной персонификации этой силы в природе[970]. Таким образом, высшая суть монархии, ее миф, проявляла себя, в первую очередь, не в работах теоретиков, не в памфлетах, трактатах и стихах, воспевавших власть, а в ясных читаемых знаках, дававших возможность мгновенного восприятия идеи власти, ее мифа и истины.