Королевский двор в Англии XV–XVII веков

Сформировав идеальный мир вокруг самого себя в своей столице, монарх нуждался в распространении этой модели по всей стране. В ходе процессии король, как говорилось выше, определялся как центр мира; носитель власти и место власти отождествлялись, и самим актом обеспечения этого образца двор формировал идеальный, правильный мир вокруг себя[1076]. Последующее повторение аккламационной процессии в других городах, таким образом, неотделимо от столичной – оно должно было распространить идеальную модель на всю страну, обновить города, избавить мир от накопленной порчи и вернуть его к изначальной чистоте. Кроме того, именно таким образом монарх осуществлял свою власть в традиционном обществе, где демонстрировать власть и значило властвовать.

Традиционно в историографии укрепилась точка зрения, согласно которой до прихода к власти Тюдоров и даже в начале их правления королевские выезды были слабо оформлены ритуально и представляли собой или поиск свежих ресурсов, или поездку по охотничьим домикам, или, что имело большое значение для времен Войны Роз, – перемещение военного хаусхолда с целью проведения военных акций. Сидни Энгло подчеркивал сочетание военной и ритуальной составляющей в действиях Генриха VII на севере Англии[1077]

. Его наследник, позиционировавшийся как подлинно ренессансный монарх, «осознавал роль процессий как социального клея и отвлекался от охоты для созерцания городских триумфов, выслушивания жалоб подданных»[1078]. Однако не так давно было убедительно показано, что Эдуард IV предпринимал активные выезды, не только сопряженные с военной необходимостью или охотой, но и с целью установления церемониальных связей со своими подданными и легитимации своей власти[1079]

.

Поскольку путешествующий по стране монарх имитировал Солнце, которое движется сквозь Вселенную, окруженное планетами, то неразвитость солярной метафоры воспринимается как еще одна причина низкой активности государей в этой сфере церемониальной деятельности. До распространения идей ренессансного неоплатонизма, тождественности макрокосма и микрокосма, идеи Солнца как посредника между миром людей и богом и фичиновской астрологической целительной магии подобные сложные метафоры не могли применяться к королевским выездам. Серьезным препятствием оказывалась и неразвитость административного аппарата, ответственного за организацию процессии, и постоянная война. Таким образом, как и в случае со столичными процессиями, возникает идея принципиального различия в ритуальной организации королевской власти позднего средневековья и Ренессанса.

Однако нет необходимости в том, чтобы власть, облаченная в доблесть или окруженная космологией, воспринималась как нечто большее, чем сила на службе интереса[1080]

. Нуминозность власти могла быть изложена не через сложные универсальные космические метафоры, а прямо, в виде демонстрации могущества королевской персоны. С другой стороны, подобная схема не исключает эпифании, окружавшей доблестную личность короля, что придает его въезду в провинциальный город универсалистский вневременной аспект. Клиффорд Гирц приводит пример организации провинциальных процессий в Марокко XIX в. Царь, обладающий особой магией (baraka), путешествует по стране, демонстрируя свою способность доминировать, поскольку baraka

– сумма добродетелей, позволяющих одному человеку превалировать над остальными[1081]. Двор царя становится кочевым не только из соображений безопасности или обеспечения его ресурсами, но и по причине необходимости демонстрировать царскую магию, набор добродетелей, позволяющих властвовать. Таким образом, представляется вполне возможным интерпретировать городские въезды конца XV в. так же, как и ренессансные, – как символическую схему, позволявшую распространить особую королевскую магию. Разумеется, символическое и даже магическое содержание этого ритуала было разным – от демонстрации королевской эпифании и его божественных доблестей до преобразования всей страны по образцу находящегося на грани земного мира и мира божественных идей королевского двора. Однако телеологическое наполнение ритуала было идентичным – стремление преобразовать мир, вернув его к состоянию изначальной чистоты, и утвердить положение монарха в центре этого мира и его особый статус земного божественного героя, связующего звена между двумя мирами. Поскольку миф есть именно телеологическое[1082], можно смело утверждать существование одной мифемы, хотя и наполняемой разным мифологическим содержанием.