Королевский двор в Англии XV–XVII веков

Несколько проще было организаторам второй процессии, когда 28 апреля 1474 г. в Ковентри въезжал принц Эдуард (сын Эдуарда IV, несчастной судьбы Эдуард V). Правда, у мэра, олдерменов и лучших горожан, которые, одетые в синие и зеленые одежды, вышли встречать юного принца к Новому рынку, была своя проблема – принимать предстояло принца, которому было всего три года. Поэтому дар в 100 марок в позолоченном кубке весом 15 унций[1096] самому принцу все равно не был вручен. В городских воротах его встречал король Ричард (очевидно, Ричард I) в сопровождении 13 актеров, одетых как «герцоги, маркизы, графы, виконты, бароны и лорды». Сам король произнес речь, в которой приветствовал принца в его Палате (то есть Ковентри) и благословил время его рождения, когда «продлилась истинная линия королевской крови»[1097].

В этой сцене нет явной эпифании, но есть прославление необходимых королевских доблестей, поскольку идеальный рыцарь Ричард Львиное Сердце признает юного принца равным себе и, что было наиболее важно для крайне непрочно держащейся на престоле династии Йорков, подчеркивает легитимность их власти и роль принца как продолжателя линии английских королей.

Возле акведука была традиционная сцена Ordo prophetarum—три патриарха в сопровождении 12 сыновей Иосифа, которые играли на арфах и кимвалах, то есть на инструментах, упоминаемых в Псалтири, которые воспринимались в средневековых мираклях как символы Креста и Тела Христова[1098]. Патриархи говорили об исполнении завета Господа (Быт. 17:1–7), а 12 сыновей Иакова представляли Детей Израилевых (Быт. 49:28). Таким образом, в этой сцене происходила эпифания юного Эдуарда как младенца Христа, а горожане превращались в Детей Израилевых, радостно встречающих своего Спасителя, – наиболее типичный символ городского адвента[1099]

. Впрочем, патриархи снова не забыли подчеркнуть царственность рода юного Эдуарда и поприветствовать его в «его Палате».

Следующая сцена располагалась на Бродгейт. Небесный покровитель принца св. Эдуард под музыку арфы и лютни приветствовал «своего кузена и рыцаря» в его Палате, подчеркнув, что принц одной с ним крови, а сам св. Эдуард всегда поддерживал имперские права его отца, и благодарил Христа за то, что когда-то принадлежащее ему теперь в руках Эдуарда IV[1100]. Эпифания снова была несколько ослаблена, зато был усилен династический и «патриотический» аспект.

Зато далее следовали две сцены, которые были очевидной эпифанией юного Эдуарда как Младенца Христа. На рынке три пророка встречали принца, а хор Детей Израиля пел без музыкального сопровождения. Дети Израилевы рассыпали облатки, а из четырех труб лилось вино. Кроме очевидного продолжения Ordo prophetarum, сцена приветствия хлебом и вином напоминает встречу Генриха V после битвы при Азенкуре, когда его встречали как Мелхиседек Авраама (Быт. 14:18–20). Дети Израилева, воплощающие королевство, усиливали ассоциацию с въездом Генриха V, создавая чувство «освященного патриотизма». Пение без музыкального сопровождения также было знаком эпифании. Традиционно в мираклях пели только представители Царства Небесного и лишь в особом случае – смертные, такие как, например, пастухи на Рождество. При этом их пение, в отличие от пения ангелов, всегда шло без аккомпанемента[1101]

. Таким образом, жители города превращались в рождественских пастухов, чей скромный статус и эмоциональная радость делали их популярным символом горожан, радующихся королевскому адвенту[1102], а сам Эдуард – в Рождественского Царя, Младенца Христа.

Следующая сцена была продолжением этой – принца встречали «Кельнские Цари», то есть Волхвы. Они встречали младенца Христа вторыми, согласно проповеди «На Епифанию Господа» Блаженного Августина, в которой говорилось о том, что на пастухах, то есть на Детях Израилевых, большая благодать, чем на Волхвах, то есть язычниках, поскольку у них меньше грехов. Поэтому пастухи первыми увидели знак Пришествия Господа и больше радовались, в то время как Волхвы каялись[1103]. Таким образом, сам порядок сцены указывал на пришествие Младенца Христа в облике принца Эдуарда, и идентифицировал горожан с Избранным Народом. Волхвы приветствовали принца:

Сияющий Творец, ты восхищаешь зренье,

Прекраснее, чем Феб, несешь чудесный свет,Мы, три Царя, к тебе несем свои моленья:Воззри, вот юный принц, ему соравных нет[1104].