Королевский подарок

Никита опешил. Он любил сына и готов был сделать для него все что угодно. По крайней мере, сам он думал именно так. В следующем году Алекс заканчивал выпускной класс и должен был уехать в Лондон. Никита выбрал для него бизнес-школу, так как ребенок, по его мнению, не мог определиться самостоятельно. Алекс довольно хорошо учился, катался на горном велосипеде летом и на сноуборде зимой и, как достойный сын своего отца, пользовался бешеным успехом у девушек. Как-то незаметно для отца Алекс окончил художественную школу и по всеобщему мнению неплохо рисовал. В последние годы он не на шутку увлекся граффити, но отец не воспринимал это занятие всерьез. Никита видел сына финансистом, и во имя этой цели Алекс уже целый год безропотно занимался с репетитором математикой и совершенствовал английский. Никита представлял своего сына свободным человеком, который в любой стране мира чувствовал бы себя как дома. Наверное, подсознательно он хотел этого с первого дня, когда узнал, что у него будет ребенок, и потому еще с младенчества придумал для сына, которого назвали Александром, универсальное имя Алекс. С его легкой руки это имя прочно приклеилось к сыну. Только бабушка, мама Никиты, не приняла заморской манеры и, вопреки всем, до сих пор звала взрослого внука Сашенькой.

– Конечно, волнует. Странный вопрос! – робкая попытка возмутиться осталась незамеченной. – Что случилось, Олюш?

– Слава Богу, пока ничего не случилось! Но нашему сыну плохо! Он ненавидит математику и не хочет уезжать в Англию. Он пытается заслужить твое одобрение, поэтому делает все, как ты хочешь. А ты! Ты ничего не видишь и не слышишь! Тебе ни до кого нет дела! – и тут Ольга разрыдалась.

Пожалуй, впервые в жизни Никита испытал облегчение от слез жены. Она плакала крайне редко. Как всегда в подобных случаях, он разрывался от жалости, но плачущая Ольга была ему понятней, чем упрямая и непреклонная. Обычно Никита мог быстро ее успокоить: наговорить глупостей, затормошить, зацеловать и превратить проблему в очередную хохму. Благодаря этому они никогда надолго не ссорились. Но, во-первых, его метод не работал на расстоянии, а во-вторых, нынешняя ситуация кардинально отличалась от обычной размолвки. Пришлось импровизировать.

– Олюш, пожалуйста, поговори со мной про Алекса! Я не понимаю. Мне казалось, мы с ним все решили и он доволен. Это же очень крутая бизнес-школа, отличное образование!

– Вы решили?! Ты, как всегда, сам придумал историю и всем приказал в нее верить, – за Ольгой водилась склонность к обидным обобщениям. В другое время Никита поспорил бы насчет «всегда» и «приказал», но сейчас момент был неподходящий. В голосе жены все еще звучали слезы.

– Почему ты решила, что он не хочет ехать в Англию? Он сам тебе сказал?

– Практически под пытками – да, сказал. Он боится тебя разочаровать, поэтому подыгрывает, а сам страдает.

Разговор о страданиях сына напомнил Ольге о собственных обидах, и она снова разрыдалась. «Ну, вот опять!!! Да что ж такое?!» – ругнулся про себя Никита, а вслух потребовал, стараясь сохранить тепло в голосе:

– Давай по порядку, что случилось?

– Я случайно увидела у него в комнате карандашный рисунок, гипсовую голову. Очень удивилась: понимаешь, художественной школы у него больше нет, гипсы рисовать незачем, а на фоне его граффити это было совсем странно. Спросила, что это, а он вдруг заерзал, попытался увильнуть – как-то странно себя повел. Ты понимаешь, я забеспокоилась, хотя вроде бы предмет безобидный. Но если ребенок что-то скрывает, конечно, я волнуюсь.

Ольга постепенно успокаивалась, хотя продолжала хлюпать носом и говорила как будто через силу. Никита очень хорошо представлял себе, как она выглядела в этот момент. От слез ее лицо всегда покрывалось красными пятнами, а нос краснел, опухал и переставал дышать. Из ухоженной, уверенной в себе женщины Ольга превращалась в несчастную, некрасивую девочку. Иногда Никите казалось, что именно эта косметическая проблема была корнем Ольгиной бесконфликтности. Он цинично допускал, что она приучила себя избегать ссор, чтобы не расстраиваться и не плакать.

– Я приставала к Алексу, пока он не признался. Оказалось, он уже несколько месяцев берет уроки рисования у подруги твоей мамы. Помнишь Тамару Николаевну, соседку по даче, у них участок с соснами и дом с зеленой крышей? У нее еще дочь в Америке замуж вышла…

– Конечно, помню Тамару Николаевну. И что Алекс? –

Никита аккуратно вернул разговор в потерянное русло.

– Тамара Николаевна – преподаватель рисования, профессионал, старая школа – сейчас на пенсии, но берет учеников. Алекс, оказывается, начал с ней заниматься еще весной, бабушка договорилась – не спрашивай, на каких условиях, не знаю. Он клянется, что бесплатно. Рисует гипсы, натюрморты, параллельно читает книги по истории искусств, которые она ему рекомендует. Понятно, книг мы с тобой у него не видели – все есть в Интернете.

Никита был совершенно ошарашен, но мимоходом отметил сказанное женой «мы с тобой». Он посчитал это хорошим знаком. Дело, кажется, шло на поправку.