Королевство плоти и огня

Не знаю, сколько у меня ушло времени, чтобы взять себя в руки, не разрыдаться и не впасть в ярость от бессилия. Я сделала все, чтобы спасти мальчика, но это оказалось напрасно. Он все равно станет еще одним именем в длинном, нескончаемом списке жертв. И ради чего? А сын Тулисов? В самой глубине сердца я знаю, что он тоже мертв.

Я прерывисто выдохнула и легла на спину, закрыв руками лицо. Щеки были мокрыми.

Кастил по-прежнему стоял тихо, молчал и смотрел.

– Как его звали? – хрипло спросила я, когда снова открыла глаза.

– Ренферн Октис.

– У него есть родители?

– Его родители недавно умерли. Мать убил Жаждущий, а отец скончался от болезни. О нем заботились дядя с тетей.

– Боги, – прошептала я, уставившись в балки на потолке. – Я… я видела, как его схватил рыцарь. Я не могла просто стоять и смотреть.

– Я надеялся, что сможешь, но не ожидал от тебя ничего меньшего.

Я посмотрела на него, перед глазами все расплывалось. В его словах я не услышала раздражения. Кажется, даже уловила в них уважение.

– Вот почему ты отдал мне кинжал.

Кастил ничего не ответил.

– Он… все еще у тебя?

Он кивнул.

Я собралась попросить кинжал обратно, но Кастил сказал:

– Сколько бы смертей я ни повидал, они не переносятся легче. – Он опустил ресницы, пряча взгляд. – И потрясают не меньше. Я этому рад, потому что если они когда-нибудь перестанут меня потрясать, я перестану ценить жизнь. Поэтому я приветствую потрясение и горе. Иначе я был бы не лучше Вознесшихся.

У меня с языка сорвалось то, что я хотела ему сказать позавчера:

– Я знаю, что ты не такой, как они – как Вознесшиеся. Мне тогда не следовало так говорить.

Кастил смотрел на меня так долго, что я забеспокоилась. Наконец он нарушил молчание:

– Ты не будешь спрашивать, не превратишься ли в Жаждущую? Не будешь злиться, что я дал тебе свою кровь?

– Я знаю, что не превращусь в Жаждущую. – Я села, прислонившись к изголовью кровати. – Ты применил принуждение?

– Не затем, чтобы заставить пить. На это ты пошла удивительно охотно, что вызывает у меня все большую тревогу.

Я вдруг обрадовалась, что не помню этого.

– Когда ты начала ощущать… эффекты от моей крови, я применил принуждение, чтобы помочь тебе уснуть. Я решил, что ты это оценишь.

Помня о том, как я реагировала в прошлый раз, я оценила.

– Я не сержусь. Мне было бы очень больно, а сейчас – нет. – Я посмотрела на руку, все еще пораженная тем, что вижу лишь слабые отметины. – Как часто ты можешь давать мне кровь? Я имею в виду, случится ли что-нибудь, если ты будешь продолжать это делать?

– Надеюсь, что больше не придется, но, если буду давать еще, ничего не случится. – Он поджал губы. – По крайней мере, я так думаю.

– Что ты имеешь в виду?

– Атлантианцы нечасто делятся кровью со смертными, даже с полукровками. – Он сел на край кровати. – Вообще-то это запрещено.

– Из-за вашей линии?

– Наша кровь не оказывает особого влияния на смертных помимо того, что исцеляет и действует как афродизиак. Но ты не вполне смертная. Полагаю, она может усиливать твою атлантианскую половину, по крайней мере временно. – Он опять повернулся ко мне. – Но существуют опасения, что если делиться кровью с теми, в ком течет кровь смертных, то это может в конце концов привести к Вознесению.

– О. – Я понимаю, почему это вызывает тревогу. – У тебя будут неприятности, если об этом узнают?

– Не беспокойся на этот счет.

– Но я беспокоюсь, – выпалила я.

Он поднял бровь.

– Так ты беспокоишься обо мне, принцесса?

Я вспыхнула.

– Если с тобой что-нибудь случится, это поставит под удар мои планы.

Он склонил голову набок, изучающе глядя на меня. Молчание затянулось.

– Никто из тех, кто видел твои раны в этот и в прошлый раз, никогда не расскажет, что я давал тебе кровь.

Это хорошо.

– А иначе что случится?

Он вздохнул.

– Киеран был прав. Ты задаешь много вопросов.

Я прищурилась.

– Любознательность – признак ума.

Кастил улыбнулся.

– Так и есть. – Ямочка исчезла. – Король с королевой не обрадуются, но поскольку я их сын, то, наверное, накричат на меня и все.

Понятия не имею, сказал ли он правду.

– Я думал, что ты рассердишься, – признался он.

– Как я могу сердиться, если ты избавил меня от боли? – Я в самом деле не рассердилась. – Мне это не повредило. Тебе тоже, правда? Я рада, что у меня не раскалывается голова и… – Я посмотрела на слабые отметины. – И что не появится новый шрам.

Он ухватил пальцами мой подбородок и поднял, чтобы заглянуть мне в глаза.

– Твои шрамы прекрасны.

Сердце вдруг окатило теплой волной, которую завопивший рассудок не смог прогнать.

– Но я не позволю, чтобы на твоем теле появились новые, – добавил он.

Сердце опять забилось учащенно.

– Ты будто бы и правда так считаешь.

– Я так и считаю.

Мне бы хотелось, чтобы это оказалось правдой, и одно это желание послужило достаточным предостережением. Я освободилась от его пальцев.

– Когда… когда мы уезжаем?