Королевы Иннис Лира

Сложив бумагу, она убрала ее между грудью и теплой тканью своего платья. В конце концов, Риган ответила, и их переписка шла медленно, без регулярного ритма, за исключением того, что каждый решил не отправлять новое письмо, пока не получит ответа. Существовала постоянная напряженность между Коннли и Дондубханом, Летней резиденцией, между ним и королем, им и Астором, но Риган снова увидела Коннли спустя полтора года. На этот раз молодой мужчина был шире в плечах, светлые волосы были откинуты назад для демонстрации его поразительного лица. Красно-черное пальто, туго натянутое поверх более дорогого черного, казалось, заставляло глаза Коннли гореть. Этот взгляд и нашел ее там, где Риган ждала свою семью, на валу Летней резиденции, и она часто задышала, хотя и попыталась скрыть волнение на лице.

Риган дотронулась до его руки в тот же день, проходя мимо большого зала, когда отец отпустил их с сестрой, чтобы они с отцом Коннли, герцогом, покинули его без осуждающих женских взглядов. Пальцы Риган едва коснулись его пальцев. Она смотрела прямо перед собой. Затем ушла вместе с Гэлой. Ее сестра повернула в сторону казарм, а Риган осталась бродить по своим покоям, прижимая руку к груди.

Слова на бумаге вначале были их единственным ухаживанием, вместе с крошечными эскизами цветов, или еды, или чем-то еще, что было близко Коннли. Риган вернула прессованные травы для честолюбия и здоровья и посоветовала отличный чай, чтобы успокоить мать Коннли, когда та умирала в мокрой лихорадке, с сильным кашлем. Когда же его мать все-таки умерла, Коннли попросил Риган приехать на день памяти, и она откликнулась, хотя и взяла с собой Гэлу и Элию, чтобы сделать это более формальным королевским событием.

Было легко держать все в секрете от Гэлы. Старшая сестра никогда не спрашивала о таких вещах, как романтика и люди. Риган не обращала на это внимания. Гэла была злой принцессой-воительницей и абсолютно доверяла Риган. Поэтому Риган действовала так, как ей нужно, чтобы быть лучшей поддержкой для Гэлы.

Наедине с Риган в тени дуба, куда Коннли привел ее, чтобы поделиться древним колодцем родословной его отца, он плакал по своей матери. Риган быстро поцеловала его, и он ахнул. После поцелуя слезы Коннли исчезли, и, когда его дрожащие руки обхватили ее локти, дрожь и паника наполнили ее сердце, поскольку все вокруг было слишком большим и ярким, и не было места для света вокруг Риган Лир. Ей не позволили. Звезд не было – только пустое, широкое небо.

В конце концов она убежала, и Гэла упрекнула Риган за то, что та пропадала почти час непонятно где. Риган с легкостью убедила сестру, что она всего лишь разговаривала с мудрым отцом дубов возле замка. Это было отступление, как могла бы посоветовать Гэла перед лицом непобедимой битвы, чтобы собрать побольше союзников на своей стороне.

Только после того как Гэла вышла замуж за герцога, а отец Коннли умер, двое влюбленных встретились снова. Через шесть лет со дня рокового кубка с охлажденным вином. Риган находилась рядом с отцом главным образом из-за ее маленькой сестры, которая уже поселилась для учебы в звездные башни, чтобы стать идеальным питомцем Лира. Коннли был своим человеком и, наконец, герцогом и по титулу, и званию, и он мог найти причину оказаться в Летней резиденции, если там будет Риган, или на севере, в Дондубхане, не побоявшись возражений Астора, лишь бы доказать Риган глубину своей преданности – все, на что он готов был ради нее пойти.

Следующий поцелуй между ними был совсем не коротким.

Риган помнила все их поцелуи, потому что в них они были так близки к звездам. Вспышка света на темном цветочном гобелене; костры, зажженные в низком пуховом ложе, быстрое мерцание, подобное ночным жукам, то здесь, то там, везде, где бы ни жила тьма, всепоглощающая и постоянная, как огонь в очаге.

Теперь его губы были холодными и пахли только кровью. Повозка загремела, и завыл ветер. Молния свирепо сверкала, когда дорога позади них исчезла. Риган прижалась к любимому под толстым брезентом, натянутым над повозкой, прижимая его голову к своему животу и опираясь на переднюю часть повозки. Она пыталась смягчить страдания любимого, возникшие от мучительного путешествия, покачивания, жестких колес.

Крови было не очень много, но Коннли становился все холоднее и холоднее.

Он сказал, когда Куран, железный маг, поднял его:

– Риган, будь храброй. Во мне что-то не так.

Когда они погрузили его в повозку, Риган приказала задержать Бана Эрригала после его возвращения и никуда его не отпускать. Она поднялась к Коннли и попыталась его успокоить. «Побереги силы, любимый», – прошептала она на языке деревьев. Он никогда не говорил на нем бегло. Молодая женщина помнила гордые слова Коннли, что тот научился писать их имена, поскольку хотел произвести на нее впечатление. Никакого намека на огорченный тон или чувство вины. Язык деревьев привлек ее внимание, потому что он узнал ее.