Короли и убийцы

— Вот не надо прыгать, — улыбнувшись, предостерегла Славия Артана. — Сиди спокойно, Император. Вещества, снимающие боль, могут вызывать лёгкую эйфорию и прилив сил, но тебе надо до утра полежать спокойно, чтобы ты мог завтра нормально идти. Справишься?

— Конечно. Спасибо, Артана, — поблагодарил Славий, прижав кулак к груди. — Вот бы нам что-то такое тогда на войне.

— Если договоримся о торговле, можем такую мазь вам поставлять, — пожала плечами Артана. — А еще средства для снятия воспалений и нагноений. Лекарства против жара, против всякой заразы, против боли. У нас много всего есть. Причем всё это делается из довольно простых ингредиентов, можем и в Империи их производить.

— А научить нас их делать сможете? — как бы невзначай поинтересовался Гленард, глядя на огонь.

— Что-то сможем, — серьезно ответила Артана, подумав. — И врачей ваших научить тоже сможем, хотя это будет непросто и, скажу честно, недешево для вас. Но есть сложные лекарства, которые вы не сможете сами сделать при всём желании, потому что они требуют магического воздействия на ингредиенты. А для этого нужно быть вархом, причем, со специальной подготовкой. Поэтому часть лекарств делать сможем только мы. Но мы не жадные, и готовы делиться с теми, кто так же добр и щедр к нам.

— Разумно, — согласился Славий. — По торговле, я думаю, мы договоримся. Надо только понять, какими путями будем торговать. Нашим купцам на этом пути будет сложно, а бьергмесы за наши товары пошлины будут драть нещадно.

— А и не нужно. Мы готовы посылать своих купцов этим путем к границам Империи. Привозите нам еду, дерево, уголь и прочее в тот же Кратхольм, а мы будем это там забирать в обмен на лекарства, плащи и прочее, что хотите.

— Ты же сказала, что плащи — это дело личное и очень важное, — удивился Гленард. — Как же вы ими будете торговать?

— Это будут другие плащи, — Артана пожала плечами. — С ограниченными функциями. Хотите твердость и крепость — пожалуйста. Хотите непромокаемость — пожалуйста. Хотите что-то еще — можно придумать. Например, легкие и прочные доспехи, сделанные по тому же принципу. Но изменять свойства ткани по мысленному приказу, как наши плащи, они, конечно, не будут.

— Опять же, разумно, — кивнул Славий. — Договоримся. Кстати, а кому принадлежат земли, по которым мы сейчас идем?

— Формально никому, — Артана чуть помрачнела. — Мы на них не претендуем напрямую, но были бы не в восторге, если бы кто-то другой на них претендовал. Поэтому было бы разумно, на мой взгляд, закрепить нейтральный статус этих земель соглашением между нами, Империей и бьергмесами. Сохранив для всех сторон право недискриминационного и разумного использования этих земель. Нам очень хотелось бы сохранить их нетронутыми. Они так красивы…

— Предложение разумное, — Славий задумался. — Не могу сказать, что я против него возражаю, однако надо подумать, как его наилучшим образом оформить.

— Подумайте, Ваше Величество.

— Твое лекарство творит чудеса, Артана, — улыбнулся Славий. — Гленард, а что у нас сегодня на ужин?

— Сушеное мясо, — ответил барон, покопавшись в мешке. — Вкусно, полезно, питательно.

— Ну, допустим, — чуть поморщился Славий. — Что ж, давай его сюда.

— У тебя есть дети, Артана? — поинтересовался Гленард. Они сидели вдвоем у костра, допивая остатки вина из кувшина. Славий уже спал в палатке. Видимо, у лекарства был еще и легкий снотворный эффект.

— Да, двое, — Артана пошевелила палочкой угли костра. — Две девочки.

— Скучаешь по ним?

— Это не такой простой вопрос, каким он кажется, — Артана откинула упавшую на лицо прядь волос.

— Почему? — удивился Гленард.

— Еще один момент, который сложно понять человеку со стороны, Гленард. Мы не воспитываем своих детей сами. Дети остаются с матерями примерно два года, а потом мы отдаем их на воспитание учителям. Все дети живут и воспитываются вместе до того, как они станут взрослыми и пройдут все испытания. То есть до тринадцати-четырнадцати лет.

— А как же материнская любовь?

— Понимаешь, — Артана пыталась найти слова, — дело же не в любви. Мы любим наших детей и навещаем их довольно часто. Но дети, выращенные в семье, выносят оттуда любовь к родителям и к семье. А дети, взращенные обществом, любят общество, поскольку воспринимают его как свою семью. Это очень сложный и личный момент. Тем вархам и, особенно, варханкам, которые не выросли у нас, а пришли к нам, бывает сложнее всего это принять. Да, головой они понимают и согласны, но сердцем не могут смириться с тем, что они должны отдать своих детей чужим людям. Это каждый раз для них трагедия.

— А для тебя?