Корона Подземья

Я просматриваю стишок о Бармаглоте в поисках упоминаний дерева тумтум, но там ничего не говорится о летающих зубастых пастях, которые выплевывают проглоченное в жутком виде. Добравшись до третьей главы и зазеркальных насекомых, я ищу хоть какие-то намеки на Гдетотам – альтернативное измерение, которое упомянул Морфей. Опять-таки – ничего.

Наконец я дохожу до пятой главы – «Вода и вязание». В этой главе Алиса заходит в магазин Овцы. Я вижу некоторое сходство с тем местом, которое посетила во сне, но есть и разница. Разумеется, всё не совсем так, как у Кэрролла. Полных совпадений никогда не бывает. В прошлом году я узнала, что его книги – приглаженная, менее жуткая версия подлинного безумия Страны Чудес.

В варианте Кэрролла магазин держит овца, которая любит вязать. А я помню хозяйку Лавки Причуд по фамилии Овца, которая буквально одержима вязанием. Полки играют шутки с клиентами, совсем как в книжке, хотя шутка, жертвой которой стала я, оказалась гораздо страшнее, чем у Кэрролла.

Звонят в дверь, и я захлопываю книжку. Я пригласила Джеба на ужин. Сунув книги обратно в ящик, я выбегаю в коридор.

Мои ноги всё еще подгибаются, и мама успевает первой.

Джеб ждет на крыльце, под фонарем. Мы встречаемся взглядами; очевидно, что он хочет вбежать и обнять меня, точно так же как я хочу броситься к нему. Мы не виделись целую вечность, и беда в том, что и правда может пройти вечность, прежде чем я увижу Джеба вновь.

Мама вклинивается между нами.

– Извини, Джебедия. Элли сегодня достаточно поволновалась. Поговорите по телефону.

Я махаю из-за ее плеча, чтобы привлечь внимание Джеба. Подняв ладонь с растопыренными пальцами, я беззвучно произношу: «Убежище».

Он кивает, вежливо желает маме приятного вечера, спускается с крыльца и исчезает в сумерках. Мама закрывает дверь и идет вслед за мной в гостиную. Я вытаскиваю из рюкзака учебник по химии.

– Как это было вежливо с твоей стороны, мама, – ворчу я.

Не хочу ее обижать, но, если я не притворюсь сердитой, она может заподозрить неладное.

– Твой парень должен помнить, что иногда тебе нужен отдых, – отвечает она.

– Он не единственный, кому надо об этом помнить, – отвечаю я и весьма убедительно хмурюсь. – Ладно. Пойду в сад готовиться.

В последние несколько месяцев мы с мамой потратили уйму времени, чтобы создать лунный садик, который светится ночью. Мы посадили лилии, жимолость и серебристую лакрицу. Есть даже маленький подсвеченный фонтан. Плеск воды помогает заглушать шепот насекомых и растений. Этот садик – мое любимое место, чтобы заниматься и думать.

Мама хочет последовать за мной, но я резко поворачиваюсь.

– Мне не нужно сопровождение. Пожалуйста.

– Тебе нужна помощь по химии, – настаивает она.

Я хмурюсь.

– Я вполне способна справиться в одиночку.

Папа выходит из кухни, с посудным полотенцем на плече. Его одежда по-прежнему в муке. Он переводит взгляд с мамы на меня.

Я прикусываю губу, изо всех сил стараясь не взорваться.

– Пожалуйста, можно мне чуть-чуть побыть одной, чтобы развеяться перед экзаменами?

Этот вопрос обращен к папе.

Мама вытирает руки о фартук.

Через кухонную дверь видны настенные часы в виде кошки – ее хвост дергается, отмеряя секунды. Нельзя, чтобы мама потащилась за мной. Я не могу завтра спуститься в кроличью нору, не поговорив с Джебом. Не оказавшись еще раз в его объятиях.

Папа, наверно, видит, что я на грани срыва.

– Пусть идет, Медвежонок, – говорит он. – Завтра ей некогда будет уединяться.

Наконец мама соглашается, настояв, чтобы я взяла второй плед, потому что погода сырая и вечера сделались холоднее, чем обычно. Но у меня свои планы.

На заднем дворе стоит увитая фонариками беседка, в которой висят качели. Из заднего окна внутренность беседки просматривается плохо.

Я взбиваю подушки на качелях и накрываю их одеялом, которое уже там лежит. Потом пристраиваю сверху книжку. Если мама выглянет из окна, она увидит за решетчатой стенкой беседки смутный силуэт и подумает, что это я.

Прихватив плед, я спускаюсь с крыльца. В сыром воздухе сильнее чувствуется аромат цветов. Лунный свет и сияние фонариков отражаются от бледных лепестков и листвы. Всё кажется расслабленным и сонным. Полная противоположность тому, что я чувствую.

Я расстилаю плед в самом темном уголке двора, чтобы не было видно из окна и с крыльца. Это – единственное место, не заросшее цветами и травой. Ветви плакучей ивы спускаются пологом, образуя пещеру. Они свешиваются над забором, который разделяет наши с Джебом дворы. Мама неоднократно пыталась там что-нибудь сажать, но цветы не приживались, и она решила, что под ивой слишком темно.

Она понятия не имеет, сколько раз мы с Джебом проводили ночи под этим деревом, выбравшись из дома после того, как родители отправлялись спать. Мы разговаривали, считали звезды и так далее…

Тут наше убежище.

Мы вытаптывали здесь все семена. И я об этом не жалею.

Я ложусь и сжимаю в кулаке медальон, подаренный Джебом.