Корона полуночи

Шаол стоял с безучастным лицом, весь ссутулившись. Небольшая столовая в покоях, отведенных его отцу, была залита солнечным светом. Вполне уютная комната. Однако Шаол не торопился переступать порог отцовских покоев. За минувшие десять лет это была его первая встреча с отцом.

Правитель Аньеля почти не изменился. Может, чуть поседел. А в остальном он был все таким же обаятельным. Шаол с неудовольствием подумал, что внешне он слишком похож на отца.

– Завтрак стынет, – сказал отец, жестом приглашая сына к столу.

Это были его первые слова.

Плотно стиснув зубы, Шаол вошел, пододвинул стул, сел. Отец налил ему фруктового сока и, не глядя на сына, сказал:

– По крайней мере, мундир сидит на тебе ладно. А вот твой брат пошел в материнскую породу. Долговязый и угловатый.

Слова «пошел в материнскую породу» были как плевок. Шаол внутренне вспыхнул, но не показал виду. Капитан налил себе чая и стал намазывать маслом ломтик поджаренного хлеба.

– Ты так и собираешься сидеть молча? Или все‑таки что‑нибудь скажешь отцу?

– Что я могу вам сказать?

Губы Эстфола‑старшего растянулись в жиденькую улыбку.

– Учтивый сын осведомился бы о здоровье и делах семьи.

– Я десять лет не был учтивым сыном. Не понимаю, почему я должен становиться им сейчас.

Отцовский взгляд задержался на мече Шаола. Оценивающий. Взвешивающий. Шаол с трудом подавил желание встать и уйти. Напрасно он принял отцовское приглашение. Нужно было бы просто сжечь записку, которую отец прислал ему вчера вечером. Но вчера, после того как они с гвардейцами снесли Мюльсона вниз и заперли в камере (советника не держали ноги), король отчитал капитана. Получалось, что Селена утерла нос всей королевской гвардии, выставив их круглыми дураками. Явление Селены и разнос, устроенный королем… все это сказалось на способности Шаола думать связно.

Но какова Селена! Шаол не представлял, как ей удалось выбраться из своих покоев. Караульные не слышали ни малейшего шума. Дверь и окна были плотно закрыты. Когда он стал допытываться у Фалипы, та лишь ответила, что в течение всего вечера дверь спальни оставалась запертой.

Опять у Селены появились какие‑то тайны. Она соврала королю, выставив освобождение Шаола как сражение с врагами короны. Тайн было значительно больше. Шаол не представлял, можно ли в них проникнуть. Особенно сейчас, когда одно его появление вызывало ее гнев. Гвардейцы, отправленные им в город, нашли в глухом тупике обезглавленное тело Могилы. Даже когда они докладывали, им было явно не по себе…

– И каковы же твои дальнейшие виды на жизнь?

– Что именно вас интересует? – спросил Шаол.

Он не притронулся ни к чаю, ни к хлебу.

Отец откинулся на спинку стула. Когда‑то от этого жеста Шаола пробивал пот. Далее следовал словесный допрос с пристрастием, определялась степень сыновней вины в том или ином прегрешении и мера наказания. Отец наказывал его за каждое проявление слабости, не оставляя за сыном никаких прав на ошибку. Но так было в прошлом. Наверное, отец забыл, что теперь Шаол взрослый человек, подчиняющийся только королю.

– Тебе по‑прежнему нравится твое положение, ради которого ты пожертвовал своим правом наследника?

– Да.

– Наверное, это тебя я должен благодарить за то, что мне пришлось сорваться с места и отправиться в Рафтхол. А если эйлуэйцы поднимут мятеж, тогда уже мы все выразим тебе свою благодарность.

Слова отца испытывали его волю на прочность. Чтобы чем‑то себя занять, Шаол откусил от намазанного ломтика и принялся тщательно жевать. Он не отвел взгляда и сейчас смотрел отцу прямо в глаза.

В глазах Эстфола‑старшего мелькнуло нечто вроде одобрения. Он тоже взял ломтик хлеба, потом спросил:

– У тебя наконец появилась женщина?

Шаол не поддался и на эту провокацию:

– Нет.

– Ты всегда был никудышным вруном, – медленно улыбнулся отец.

Шаол смотрел в окно на голубое небо. В воздухе пахло весной.

– Ради твоего блага, надеюсь, она знатного происхождения?

– Ради моего блага?

– Тебе, возможно, плевать на чистоту рода, но ты – один из Эстфолов. Мужчины нашего рода не женятся на кухонных девках.

Шаол хмыкнул и упрямо тряхнул головой:

– Я женюсь на ком захочу, и мне будет все равно, кто она: кухонная девка, принцесса или рабыня. И вас это ничуть не касается.

Отец сложил руки перед собой. Несколько минут он молчал.

– Мать по тебе скучает. Хочет, чтобы ты вернулся домой.

Это был удар ниже пояса. Шаол и здесь ничем не выдал своих чувств и лишь спросил:

– А вы, отец?

Отец глядел сквозь него:

– Если Эйлуэ поднимет мятеж, мы окажемся втянутыми в войну. Аньелю понадобится сильный наследник.

– Если вы воспитываете Террина своим наследником, уверен, мой младший брат с этим справится.

– Террин – ученый, а не воин. Он таким родился. Если Эйлуэ восстанет, это развяжет руки дикарям с Белоклычьих гор. Аньель окажется первым городом, который они попытаются захватить. Они давно мечтают отомстить за все свои поражения.