Коронованные Вороны Торн-Поинта

Кольт просовывает голову внутрь, бросает взгляд на Роуэн, и его плечи опускаются. На мой вопросительный взгляд он кивает, говоря, чтобы я шла с ним. Я глажу Роуан по спине, и она сворачивается в клубок.

— Я еще вернусь.

Поцеловав ее в макушку перед уходом, я следую за Колтом в главную комнату. — Он тычет большим пальцем в экран системы безопасности.

— Итак, у нас гости.

— И давно она там?

— Двадцать минут, — бормочет Леви с дивана. — Не затыкается. Я умолял его выключить звук.

Я возвращаю свое внимание к монитору, где подруга Роуэн Айла Вонн машет руками у входа в ночной клуб, отплёвываясь от бешенства и краснея от своей триады.

— Включи звук, — приказываю я.

Через несколько секунд ее яростный тон наполняет комнату. — клянусь, я вышибу эту дверь своими "Валентино" и буду транслировать все это в прямом эфире. Впустите меня к моему другу! Я ей нужна!

Леви встает и топает прочь, ворча о стрельбе по мишеням.

Зажав переносицу, я направляюсь к выходу. — Я с этим разберусь.

Остановившись, чтобы забрать то, что мне понадобится из багажника моей машины, я кружу от террасы к общественному входу для студентов, которые стекаются в наш ночной клуб. Она все еще бушует, используя дизайнерскую сумочку в качестве оружия, чтобы угрожать камере. Грозная маленькая штучка.

— Могу ли я вам чем-нибудь помочь? Вы вторглись на чужую территорию.

— Господи, мать твою! — Айла вздрагивает, когда чувствует, что я маячу позади нее, хлопая себя рукой по груди.

Я поднимаю бровь, ожидая, пока она возьмет себя в руки. Ее ноздри раздуваются, и она вцепляется мне в лицо, не боясь ни меня, ни моей репутации. Ну, пытается. Она примерно на фут ниже меня.

— Слушай, великан, мне все равно, кто ты такой и каких секретов мне это стоит, ты позволишь мне увидеть Роуэна. Мне нужно обнять ее как минимум в пятьдесят раз.

Склонив голову набок, я изучаю ее, ничего не выдавая. — Я вижу, что диплом политолога творит чудеса в твою пользу. Разве никто не говорил тебе, чтобы ты не выкладывала свои карты на стол во время переговоров? Обещать кому-то из нас сколько угодно секретов-опасная игра, мисс Вонн.

— Мне все равно, — Айла топает ногой. — Тебе лучше больше не запирать ее. Именно так, — добавляет она, увидев вспышку удивления, которая проскальзывает сквозь мою маску. — Я все об этом знаю.

— Я не собирался скрывать ее от друзей. Но мне придется завязать тебе глаза, чтобы впустить.

Айла стискивает зубы, не отступая. Впечатленный, я вытаскиваю из кармана черный хлопковый материал. Ее глаза расширяются, но она позволяет мне надеть его ей на голову, прежде чем вести ее к другой точке доступа, чтобы попасть на подземный уровень.

Я наклоняюсь ближе, прежде чем мы входим. — И не думай, что мы не вытянем из тебя столько секретов, сколько захотим, прежде чем отпустим.

Ворчание Айлы приглушается капюшоном, закрывающим ее голову.

Семья может быть трудной для меня, но никто не должен сомневаться, что люди, о которых я забочусь, — это мой мир. Я любил свою сестру, но после ее смерти единственной настоящей семьей, которая у меня осталась, были мои братья.

Теперь к ним относится и Роуэн.

Защищать их всех — вот что для меня важнее всего.

33

Роуэн

Я существую в тумане, который заставляет меня долгое время сомневаться в реальности чего-либо. Может быть, я умерла на месте, когда увидела Итана таким. Все вокруг как в тумане, сливается воедино так, что я не могу разобрать ни одной детали. Единственное, что я продолжаю осознавать, — это насыщенный запах Рена, мой единственный якорь, удерживающий меня от полного разрушения.

На каком-то уровне растущая часть меня знала правду о том, что Рен пытался заставить меня увидеть задолго до того, как мы нашли моего брата. Но от этого все равно не просто смириться с тем, что его больше нет. Что я никогда больше не увижу его и не услышу его голос. Как и тогда, когда мы потеряли отца, есть нездоровое чувство облегчения и окончательности, которое приходит, когда знаешь, что Итан мертв.

Через несколько дней или часов после того, как мы вернулись в Гнездо — не знаю, сколько прошло времени, — я пришла в себя настолько, что стала лихорадочно проверять голосовую почту. Одно. У меня есть от него одно сообщение. Слушая его, каждый раз, когда я слышу его беззаботный смех, во мне поднимается новая волна слез. Колтон сохранил его для меня, чтобы я не потеряла его, если он случайно удалится.

Скучать по нему-все равно что вырезать из себя кусочек, который я никогда не смогу вернуть. Я всегда смотрела на него снизу вверх, хотела ему подражать. Теперь я чувствую, что мне нужно сделать все самой без его руководства.

По мере того как растет печаль, растет и мой гнев. Он выталкивает меня из тумана, с каждым разом его хватка становится все сильнее.

Перепады настроения возникают из ниоткуда. В одну минуту я улыбаюсь воспоминаниям, а потом злюсь. У траура нет ни правил, ни логики. Он просто существует.

Навязчивые мысли и стремление к неостановимому насилию поднимаются и вьются вокруг меня. Они шепчут сладкие и чудовищные обещания, если я поддамся.