Коротышки

Я с букетиком цветов устроился за круглым столиком и заказал чашечку кофе. Две официантки шептались за стойкой, а я поглядывал на часы. Звонить было некуда и не с чего: сотовый телефон пришёл в массы несколько лет спустя.

Чашечка кофе закончилась, полчаса ожидания вышли

— Вы ещё что-нибудь будете?

— Спасибо, нет.

И снова на свежий воздух. Я выдыхал еле заметным паром в тишину зимнего спокойствия, звезды перемигивались где-то там в бесконечности. Какой хороший вечер.

Дома я подарил цветы маме и устроился в мягком кресле смотреть телевизор.

Мама позвонила коллеге, чья дочь прождала меня в кофейне… за стенкой кафе. Новую встречу назначили через неделю.

Спокойствие и тишина зимнего вечера, домашний уют и чувство уверенности в том, что всё будет хорошо, приятным теплом разлились по затылку и шее, а потом растеклись мурашками по телу, заполняя его спокойствием тихого счастья.

Мы встретились через неделю в той самой кофейне, выпили по чашечке кофе с мороженым… и больше не виделись.

Прошло полтора десятка лет, и я случайно узнал, что несостоявшаяся подруга стала матерью-одиночкой. А я стал отцом большой семьи. Кафе «Одиссей» уже давно не существует, а кофейня меняет хозяев и здравствует до сих пор. В ней всё те же плетёные стулья и стеклянные столики в полумраке, и булькающий аквариум у стены с разноцветными рыбами…

Иногда я вспоминаю тот тихий зимний вечер, когда мне было двадцать четыре. И снова приятное тепло растекается по спине, рукам, шее…

И я точно знаю, что всё будет хорошо.

Коротыш двенадцатый. Онли шит

В музее современного искусства города Г грандиозное событие: скандальный новомодный художник Х, отец и отчим нового направления «онли шит», представляет миру очередное «творение». Событие финансируется администрацией города. Искусствоведы, богатеи, ценители искусства, журналисты крупных газет и даже духовенство — все здесь. В натянутой тишине возбуждённого ожидания отчётливо тикают настенные часы.

Молодой журналист Андрей не успел сегодня позавтракать и, переминаясь с ноги на ногу, думает совсем не об искусстве. Если б не заболел сегодня старший товарищ, то не пришлось бы с утра лететь на подмену…

Хрустящий батон, нежный творожный сыр и ломтик сочной красной рыбы…и, конечно, бодрящий капучино… Витают перед мысленным взором.

В животе открывается невидимый кран — что-то громко бурчит и переливается, завершая звуковой ряд громким и протяжным всасывающим звуком. По затихшей толпе бежит волна оживления.

Отец Харитон смотрит на отца Евлампия, стоящего с невинным лицом по правую руку, переводит взгляд с лица на выпирающий живот, потом обратно и укоризненно качает головой.

Только стихает оживление, «зверь» подаёт сигнал снова. Толпа уже не просто шевелится, она колышется, качается, волнуется. Народ озирается. Подозрительные взгляды друга на друга, возмущённое перешёптывание.

Звук… Из глубины, нарастающий, похожий на звук старой стиральной машины, переходит в рёв гоночного болида, а затем во всепроникающий рык дикого льва. Толпа, как ударенная кнутом, вздрагивает, ревёт, и из единого целого превращается в хаос отдельным элементов.

— Что за безобразие?! — сдавленно выплёвывает кто-то из середины.

— Почему мы должны это терпеть?! — ревёт краснолицый искусствовед.

— Долой мэра! — визжит надрывающийся женский голос.

— Да вы что, совсем уже?! — вторит ему женский бас.

Отец Харитон сильно толкает локтем соседа и кричит, выпучив налитые кровью глаза: «Шельма такая! Я знал, что это ты!» Сосед наступает ему на ногу и, схвативши за бороду, орёт: «Сам дурак!» Где-то обрываются бусы, и шарики звонко рассыпаются по паркету. Кто-то глухо падает на пол и вскрикивает. Помещение стремительно пустеет. Андрей смущённо стоит в стороне и держится за живот.

Из боковой двери появляется растрёпанный и бледный художник Х. На полу блестят бусины, одиноко чернеет смятый ботинок и катается перекати-полем клок рыжих волос.

Х чешет голову и озадаченно спрашивает: «Вы один?» Андрей молча кивает.

С картины срывается покрывало, и дикая мазня первоклашки бурых оттенков является взору. Приступ тошноты сжимает желудок. Вот она польза приёма такого «искусства» натощак.

— Похоже, вы единственный участник розыгрыша. Новый авто, подарок мэра, полностью ваш! — слышит Андрей издалека.

— Авто?.. А кофе у вас есть? Капучино.

— Кофе?.. Нет, кофе нет.

Коротыш тринадцатый. Начальник

Начальник отдела — заядлый спортсмен в молодости и отъявленный трудоголик после. Вечно недовольный собой и всеми, тянул жилы из себя и подчинённых. Прилетая с командировки в три ночи, в шесть он вставал на работу. С выходным в неделю и годами без отпусков…

Голова и усы его рано побелели, но тело оставалось молодым, походка пружинистой, взгляд обвиняющим. Мы прочили ему долгую трудовую жизнь и нескорый уход…. Но не сложилось с директором. Уход был неожиданным, как понос в самолёте.